Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы

Декан Василий Васильевич Петин в свои сорок три года напоминал замершего в развитии тимуровца, который сдает подслеповатому сторожу колхозных садов расхитителей социалистической собственности, тыривших в нем недозревшие яблоки и груши. На лице Василия Васильевича навечно застыл отпечаток того наслаждения, что он когда-то испытал при виде пойманных мелких воришек. Его лицо хранило нежное целомудрие и детскую наивность, а голубые глаза лучились добротой и состраданием: в тимуровские времена он жестоко страдал, что ружье у сторожа оказалось заряженным не крупной солью.

По своему обыкновению, Василий Васильевич появился совсем не там, где его ожидали. Пока Максим Сергеевич скучал на автобусной остановке в центре Петровки, Петин слез у административной границы деревни. Осмотрев всех пассажиров, прибывших нужным рейсом, и не найдя среди них Петина, озадаченный Полоскун поплелся в лагерь. Следующий автобус по расписанию приходит лишь через шесть часов.

– Максим Сергеевич, где вы бродите в рабочее-то время? – строго поинтересовался стоящий у умывальников во дворе лагеря Петин вместо приветствия.

– И вам не хворать, Василий Васильевич, – отбросил от себя все рассуждения Полоскун, – вас вот ходил встречать, да не встретил.

– А кто вам, интересно, сообщил о моем визите? – Петин протянул ему руку.

– А вам не все ли равно, Василий Васильевич?

– Ну как-то вы не очень вежливо со мной разговариваете, вы не находите?

– Василий Васильевич, а вы, простите, не слишком много на себя берете? – растянул губы в едкой улыбке Максим Сергеевич. – Смею напомнить, что я такой же преподаватель института, как и вы. Поэтому не нужно ко мне обращаться как к студенту или своему подчинённому.

– Как думаешь, подерутся? – спросила стоявшая на крыльце женского общежития с половой тряпкой в руках Вика Глазова у принесшего ей воду Лешу.

– Не-е, – мотнул головой Леша и поставил ведра на первую ступеньку, – сдается мне, что этот Петин порядочное ссыкло. Он только на нас отрывается. А на Сергеича наехать у него кишка тонка.

– Ты думаешь?

– А чего тут думать? – Леша обернулся и посмотрел на негромко беседующих в сторонке кандидатов медицинских наук. – Видишь, как Петин склонился в полупоклоне и улыбается, потирая свои ручонки. Точно, шуганулся Максима. Тот, ему если двинет в рыло с левой, то Петин сразу с копыт слетит.

– Жаль, – вздохнула Вика. – Хотела бы я посмотреть, как Василия Васильевича отоварят. Ведь Максим Сергеевич явно здоровее Петина.

– Не просто здоровее, а Максим еще и чемпион города по боксу семьдесят какого-то там года. И у него то ли первый взрослый разряд, то ли вообще КМС. Надо у Пахома спросить, он все знает.

– Жаль, – еще раз вздохнула Вика. – Так бы глядишь, нам бы другого декана дали. А так с этим извращенцем придётся мыкаться.

Леша уже с восхищением посмотрел на нее. Хотел что-то еще добавить, но не успел. Так как оба преподавателя, закончив переговоры, неспешной походкой направились прямо к ним.

– Здравствуйте, ребята, – громко поздоровался Петин с Викой и Лешей, не снимая с лица улыбочку, – позвольте осмотреть, как вы здесь живёте? Надеюсь, – он повернулся к сопровождавшему его Максиму Сергеевичу, – у вас нет возражений на этот счет, уважаемый коллега?

– Пожалуйста, Василий Васильевич, – так же вежливо ответил Полоскун и подмигнул вытянувшемуся во фрунт Леше Макарову.

Абитуриенты посторонились, пропуская Петина в внутрь женского общежития. Тот, обогнав стоящие на дороге ведра с водой и неторопливо поднялся по ступенькам. В руках его материализовался толстый засаленный по краям блокнот. Следом появилась шариковая ручка. Максим Сергеевич и ребята вошли вслед за ним.

Пройдя в комнату, Василий Васильевич принялся изучать обстановку цепким взглядом. Осмотревшись, он медленно пошел между кроватями, заглядывая под них и проводя рукой по покрывалам.

– Бухло ищет, – со знанием дела шепнул на ухо Вике Леша.

Тихо ты, – ткнул его в спину рукой Полоскун и сделал недовольное лицо.

Минут тридцать Петин скрупулёзно обшаривал комнату, только в личные вещи не залез, а так осмотрел буквально все. Даже не поленился встать на четвереньки и залезть под стоящий в углу стол и провести снизу пальцем. Затем молча показал покрытый пылью палец присутствовавшим и, скрипя ручкой, сделал запись у себя в блокноте.

Как заметил Леша, за время осмотра комнаты девочек декан исписал страницу блокнота мелким почерком. Но больше всего он извел чернил при проверке комнаты мальчиков: целых три страницы. Надолго задержался у печки во дворе, обнюхал ее, распахнул дверцу и, прищурившись, всмотрелся в тлеющие угли. Не побрезговал Василий Васильевич заглянуть в уличный туалет, ему также посвятил несколько абзацев. На удивление, он равнодушно отнесся к стоявшему флагштоку и гордо реющему над их головами красному знамени: записал буквально всего пару строк. И то с минуту стоял и думал, постукивая попкой ручки по Медному всаднику на блокноте.