Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы

– Разумеется, – улыбнулся Александр.

– Что я сейчас сказала?

– Как что? – он пожал плечами. – Ты сказала, как… ну… как кончатся у тебя эти дни….

– Это-то я сказала, но пока ты там витал в облаках, я еще добавила, чтоб ты сегодня не появлялся на дискотеке ни под каким предлогом.

– А я и не собирался туда идти, – широко улыбнулся Твердов. – Даже и не планировал. А что такое?

– Серега Клоп, не забыл его?

– Серега Клоп? А это тот озабоченный водила, что нас в самый первый рабочий день обслуживал. Признаться, уже даже стал забывать, как его мерзкая рожа выглядит. А он здесь при чем?

– Ну, ты, может быть, и забыл. Да, Серега вот не забыл ничего. Я тебе сразу, еще тогда, говорила, будь с ним осторожен.

– Так его куда-то к солдатам или курсантам военного училища перевели работать. Мы с ним после виделись, разговаривали, вроде все нормально. Он даже улыбался.

– Серега этот самый подлый и гадкий человек во всей деревне. Он никогда ничего не прощает. Знаю, он подговорил знакомых парней, чтоб сегодня тебя на дискотеке хорошенечко отоварить.

– Чего сделать?

– Ой, не придуряйся, что не понимаешь, о чем идет речь. По глазам вижу, что все понял. Не ходи, прошу тебя, туда. Там братья Ковалевы сегодня будут, кузнецы наши. Так старший Витя, одной рукой двухпудовую гирю на вытянутой руке спокойно поднимает и даже не поморщится. На всех праздниках, где силушкой меряются – все первые места его. Такой огромный шкаф. Второй, младший Юра, чуть меньше, но тоже амбал порядочный.

– Так этим братьям Кузнецовым по сколько лет?

– Вите лет тридцать, а Юра года на два помладше будет.

– А не поздновато им по дискотекам ходить?

– Да, – Ольга махнула рукой, – у нас тут мужики, которые неженатые, до сорока лет ходят ногами дрыгают. Не ходи, умоляю! – девушка бросилась к Твердову, и крепко прижала его к себе. Александр почувствовал, как она вся трясётся.

– Да не собираюсь я на вашу дискотеку идти, есть дела и поважнее, – весело ответил Твердов, представляя перед собой молчаливую Галю, – хотя, как говорится: чем больше шкаф, тем громче падает.

Выйдя на улицу, Александр чуть не протаранил спешащего ему на встречу парторга Ендовицкого. Юрий Ильич был задумчив и тих.

– О, вот ты как раз мне и нужен, – пожал он руку «Председателю», – боялся, что уже не застану. Ваши ребята сказали, что вы в бане подзадержались и припозднились на ужин.

– Да, так получилось, но это не отразилось на нашей основной работе. Мы собрали за два дня…

– Знаю, знаю, – взмахом руки перебил его парторг, – вот именно об этом я сейчас и хотел с тобой поговорить.

– О чем?

– О том, как увеличить производительность труда.

– Да, но мы и так пашем по-стахановски. Ребята на пределе возможностей. Ведь многие картофельное поле до этого только в кино видели. И несмотря на это, собираем больше всех машин. Я узнавал сегодня на весовой: курсанты танкового училища, к примеру, собирают на две – три машины меньше нас.

– Молодцы, похвально! – парторг остановился, по-ленински прищурился и точно также взял отворот пиджака двумя пальцами. – Но у меня есть конкретное деловое предложение, как реально еще увеличить вашу производительность. Вот у вас же хватает сил на дискотеку? Хватает. А почему бы не поработать еще и воскресенье?

– Да, но воскресенье наш законный день отдыха. Нам сам Савин разрешил один день отдыха в неделю!

– Я в курсе, – улыбнулся Юрий Ильич какой-то людоедской улыбкой, – но у меня появилась тут одна преинтереснейшая мыслишка. Пройдемте ко мне в кабинет, обсудим. Я на машине. Потом доброшу тебя до лагеря.

Твердов нехотя согласился, и, поплелся вслед за парторгом в стоявший в отдалении УАЗик.

Глава 12

План оказался простым, как три рубля, но каким-то иезуитским. Парторг предлагал в воскресенье после обеда выйти ребятам в поле и собрать половину суточной нормы урожая картофеля. Планировалось, что пойдут одни лишь добровольцы.

– Никто не пойдет в свой выходной да еще после обеда пахать в поле, – устало парировал Твердов, сидя на краешке деревянного стула в просторном кабинете Ендовицкого.

– Так надо людям объяснить, зажечь их! – хитро улыбнулся Юрий Ильич. – Ты «Как закалялась сталь», читал? Помнишь, как там Павка Корчагин с комсомольцами прокладывали узкоколейку? В каких условиях они тогда трудились? Ваши сегодняшние условия, извини, не сравнить с теми – сейчас же почти тепличные! – с пафосом произнес парторг, выпрямив грудь, облачённую в голубую рубашку с красным галстуком в синий горошек. Он уважительно посмотрел на огромный портрет улыбающегося с лукавым прищуром Ленина, висевшего у него за спиной, и замолчал, выдерживая паузу.