Записки судового врача (СИ)

   - Так. Вы правы, доктор! И ваши слова достойны настоящего джентльмена... Я немедленно отправлюсь в суд, чтобы выступить в защиту арестованной.

   - Я с вами, сэр.

   - И я! - оба мужчины наградили инициативную девчонку весьма скептическими взглядами. - А что такого? Может быть, меня тоже совесть замучила, и я хочу извиниться перед мадам-капитаном за то, что из-за меня та попала в беду?

   - А вы остаетесь на корабле, Ваше Высочество, - приказал капитан. - Мои люди о вас позаботятся. Мы не вправе больше ни минуты подвергать вашу жизнь опасности.

   - Пффф... Да разве же это опасность? - принцесса развалилась на стуле и окончательно вышла из "роли". - Не видели вы всех тех опасностей, в которых я уже до вас успела побывать. Тем более, ваши люди - это не вы, если вам я еще могу как-то доверять, то им - сомневаюсь... Так что, поверьте, всем будет намного спокойнее, если вы возьмете меня с собой. По-моему, я заслужила небольшой променад.

Глава 10. Желуди и наперстки

   На Судебной площади, достаточно просторном пятачке на пересечении двух больших улиц, сегодня проходил процесс по делу "Аморальной чужеземки, омывшей свои грязные телеса в священных водах городского фонтана". На импровизированном помосте за длинным столом восседали судья и девять присяжных, сама же подсудимая, ярко выделявшаяся на общем фоне своей огненно-рыжей шевелюрой, стояла со скованными за спиной руками у столба. Столб, вестимо, позорный. В прошлой жизни он был стволом какого-то дерева и, скорее всего, грезил о лучшем будущем для себя, например, стать корабельной мачтой, или сваей, входящей в основу добротного дома... Но мечты не всегда сбываются, даже у деревьев, так что сейчас наш давешний широколиственный знакомый вынужден был терпеть соседство с бывшей пираткой, а теперь - шкипером торгового судна, Шивиллой Гайде, которая на его фоне выглядела какой угодно - задумчивой, скучающей, раздраженной, но только не пристыженной. Поводя затекшими плечами, но стараясь сохранять при этом осанку, девушка вполуха слушала пространные разглагольствования судьи и горько ухмылялась про себя тому, что если уж здесь в такой культ возведено почитание воды, то этому законнику следовало бы экономнее лить ее между строк своих речей. Заблаговременно капитаншу осведомили о том, что с нее взыщут сумму за вынужденное освящение фонтана, накинув еще пару серебряников за так называемый "моральный ущерб", всего то, но скандал из этого раздули неимоверный. Насколько она поняла местное законодательство об охране культурных и религиозных ценностей, то его суть заключалась в том, чтобы как можно больше унизить провинившегося, заставляя его раскаиваться и в полной мере осознавать никчемность своего поведения. Что-то подобное, только в меньших масштабах, практиковалось в элитных гимназиях, где нашкодивших учеников для их же блага заставляли выстаивать часами в углу коленями на горохе... Только вот Шивилла в своей жизни ни дня не проходила в школу, поэтому такие воспитательные меры были ей в принципе до лампады.

   Живым барьером между центром площади и небольшой толпой любопытных зевак, уже умявших свой, по мере финансовых возможностей намазанный маслом и присыпанный солью, хлеб, а теперь жаждавших зрелищ, служило несколько городских стражей, чуть в стороне же, в гордом одиночестве стоял и незаметно пожевывал соломинку солдат с "Ветрокрылого", в нагрузку приставленный к "пиратке". А в первых рядах зрителей вольготно расположился не кто иной, как Алваро Триз, со своим прихрамывающим прихлебателем и еще примерно полудюжиной приятелей. Этому процессу он радовался, как светский лев радуется премьере года в столичном театре, и, заняв лучшую наблюдательную позицию, он не желал пропустить ни секунды унижения Шивиллы Гайде. А судья в забавном, обшитом золотой тесьмой колпаке продолжал монотонно бухтеть про то, как корабли благочестия под парусами совести бороздят бушующее море безнравственности...

   - Если кто-то может сказать что-то в защиту подсудимой... - наконец выдал он знаковую фразу, заклинание, провоцировавшее появление из тени, как чертиков из табакерки, героев и нежданных защитников.

   - Именем Короля! - на воображаемой черной доске куском воображаемого мела можно было приписать "плюс семь". На площадь, заставляя народ невольно расступиться, выступил капитан Виллем Вейдвальдс, один из его старших лейтенантов с маленькой темноволосой девочкой, трое простых солдат и судовой врач с "Золотой Сколопендры". Они припозднились, но в данном случае лучше было прийти поздно, чем не прийти вообще. - Именем Короля... - повторил юноша, которого легко можно было представить себе предваряющим любое свое действие этой присказкой. - Приношу свои извинения за вмешательство в процесс, но это...

   - Дело государственной важности, - шепнула Молира, кивнув со знанием дела, дабы подбодрить молодого офицера.