Записки сыщика

Ну, барин, довольно. Вас, кажется, теперь занимает мысль собственно обо мне, то есть вы думаете: почему же ты-то все это знаешь, будучи не мошенником, а человеком порядочным и семьянином? Не правда ли, угадал я? Верьте мне, чем откровеннее вы будете ко мне, тем более заставите меня рассказывать вам о разных мошеннических изворотах, и, быть может, мне и самому придется покаяться перед вами, как перед духовным отцом, в собственных своих прегрешениях.

— А разве они у тебя есть? — спросил я, улыбаясь.

— Да как же и не быть, — сказал он, — когда я был хорошим приятелем и другом известного разбойника Гурия Михайлова.

Уж если мы коснулись с вами задушевных тайн, так слушайте. Знаете ли вы, кто такой был Гурий Михайлов? Это один из таких разбойников, по действиям своим и по чувству каких только поискать. У него не было никакого сострадания к подобному себе человеку; для него было все равно: воробья ли сшибить камнем на мостовой или человека ошеломить кистенем по голове. Он думал об одном: как бы достать денег, и часто говаривал, что умный человек без денег — бездельник, а с деньгами и дурак везде в почете, и все кланяются ему в пояс. Он был человек умный и по жизни трезвый: отроду ничего не пил и пьяных терпеть не мог. У него ни жена и никто в доме не знал, что ездил он на погромки. Бывало, молится Богу дома, не смей никто к нему в это время входить. В трактир придет, сидит себе как красная девка. Но зато уж как задумает что сделать, тут уж и брат и сват ему в то время под руку не попадайся. Все, бывало, так приладит, что иголки не подпустишь, и все сходило счастливо с рук. Под конец, однако же, судьба осердилась на него и наказала его. Вы удивитесь его равнодушию. Я раз спросил его, когда он находился под караулом: "Гурий Михайлыч, я думаю, тебе жалко расставаться с родиной?" — "Эх, Яша, — сказал он, — сколько ни вить веревку, а конец уж должен быть. Так и я, сколько ни громил, а рано ли поздно ли должен был ожидать наказания".

Он меня очень любил и часто брал с собой на погромки. Что делать? Бывало, едешь и не думаешь о том, что потеряешь голову. Был молод и потому мало думал о собственной своей жизни. Зато и он, бывало, что сделает удачное, так, глядишь, 25 рубликов у меня в кармане, а то, пожалуй, и побольше.

— Скажи ты мне, пожалуйста, как же ты-то избежал наказания?

— Да как. По его же милости, потому что он и сам-то ни в чем не сознался, да и на других не указал.

— Неужели тебя никогда не мучила совесть за прошлое злодейство?

— Как не мучить? Разве я не такой же человек, как и другие? Да что же сделаешь-то? Снявши голову, по волосам не плачут. А уж теперь, слава Богу, все прошло, и удаль молодецкая остыла. На погромки мне ездить не с кем: Гурия Михайлыча не стало. А скажу вам откровенно: грешный человек, беру иногда дольку с ребят аховых по старой памяти и по знакомству, тем и пробавляюсь. Вот потому-то я и прошу вас не стараться видеться со мною часто и за мной не посылать из трактира: у нас в Рогожской меня все знают. А если случится хорошее дельце, так я приду к вам сам.

Разговор наш окончился, и мы расстались с ним, как давнишние знакомые.

Рассказ 3

О проделках аферистов

Молодой, не знакомый ни с какими изворотами офицер, получив после отца своего по наследству недвижимое имение, состоящее из нескольких душ крестьян, вознамерился продать их, а на вырученные деньги купить для себя порядочный доходный дом. Посему и приехал в наш город со своим крепостным человеком и остановился в одной из лучших гостиниц. Болтовня этого человека с коридорным служителем о цели их приезда тотчас донеслась до сводческой биржи* и дала мысль одному из сводчиков, известному своей находчивостью, приобрести для себя и своих сотрудников пользу от этого молодого господина**.

Однажды утром в номер этого господина является порядочно одетый мужчина, немолодых лет с предложением своих услуг и говорит, что он один из самых известных сводчиков в городе и готов сделать для этого господина все полезное. Чтобы удостоверить свою личность и подтвердить доверие к нему важных лиц, он показал доверенность, выданную ему какой-то костромской помещицей на продажу ее недвижимого имения, со всеми находя щимися в нем угодьями и лесом, отмеченную в Гражданской палате. Молодой господин просмотрел доверенность, послушал дельные советы этого сводчика и решился просить его оказать и ему содействие в обоих задуманных им предприятиях — в продаже имения и покупке дома.

После долгого разговора сводчик спросил о цене имения и предложил господину определить ему за труды небольшое вознаграждение, а в случае продажи имения выше назначенной цены излишек разделить пополам сверх вознаграждения. Условившись во всем, он попросил у господина записку, как бы документ, удостоверяющий, что все им высказанное будет исполнено в точности и беспрекословно. Что и было исполнено, но с оговоркой, что если имение не будет им продано, в таком случае считать записку недействительной.