Записки тюремного инспектора

Еще недавно главноначальствующий барон Шиллинг и английский консул в Одессе успокаивали публику своими публикациями и заверениями, что ни один русский гражданин не останется забытым, и все, кто пожелает, будут своевременно вывезены из Одессы. Эти заверения делались всегда в такой категорической форме, что не верить им, казалось, невозможно. Теперь барон Шиллинг сидел со своим штабом на пароходе «Молчанов», стоявшем в море в безопасности рядом с судами английской эскадры. При первых выстрелах на глазах всей публики первым снялся с якоря и оставил гавань английский контрминоносец.

Большевики и местные повстанцы наступали на гавань. В отчаянии публика бросилась на отходящие пароходы, на баржи и шлюпки, спасаясь, куда кто только мог. В гавани началась безумная паника. Нажим большевиков был столь неожиданным, что застал публику и портовую администрацию врасплох. Пароходы еще только грузились и не все имели уголь. Целые обозы вещей, автомобилей и ручных вещей, чемоданов, сундуков находились еще на молу. Часть публики заняла места и сидела уже на пароходах, а часть была на молу возле вещей.

Когда раздались первые выстрелы и стало ясно, что большевики наступают на гавань, владельцы пароходов и лица, находящиеся на пароходах, погрузившие уже свои вещи, стали торопится и требовали, чтобы команды отчаливали, не выжидая оставшихся на молу. Оказавшиеся на пароходах родители, оставившие своих детей возле вещей на молу, протестовали, вопили и молили, но обезумевшие счастливцы, попавшие на пароходы, были неумолимы. Они вмешивались в действия команды и собственноручно рубили канаты, державшие пароходы у мола.

Под пулеметным огнем публика боролась возле сходней. Мужчины, статские и военные одинаково, отталкивали женщин и детей, протискиваясь, чтобы попасть на пароход. На сходнях, представляющих собою узкие доски, ведущие с мола на пароход, шла борьба. Люди толкали друг друга и стягивали силою со сходен и выталкивали на мол. Каждый панически торопился, понимая, что если рубят канаты, то сходни через минуту уже не будут служить спасением. Впрочем, находились люди, которые, видя с палубы эту безумную картину борьбы, кричали сверху: «Мужчины и господа офицеры, пощадите женщин», но в это время сходни падали, и между пароходом и молом уже была пропасть.

В немом оцепенении родители смотрели на своих детей, оставшихся на молу. Л. Н. Ингистова рассказывала нам, что ее дочь Тамара опустилась на колена с поднятыми кверху руками и застыла в этом положении, когда их пароход «Сулин» уходил в море. Что сталось с ее дочерью, m-me Ингистова не знает, но она утешает себя тем, что ее дочь почти взрослая барышня и с ней на молу остался ее брат 21 года. Еще в худшем положении были дети, два гимназиста, сыновья доктора С. И. Квитковского. Они остались на молу без копейки денег, вовсе не зная Одессы.

Пароход «Вампоа», который по настоянию богачей, вывозивших на нем свое имущество, снялся, обрубив канаты, оставил на берегу многих своих пассажиров, так как эти господа торопились спасти себя и свое имущество. Пароход был ими зафрахтован, и владелец кричал, возражая на протест публики, что он заплатил за пароход 75 тысяч рублей.

Гимназисты Квитковские остались на берегу, но не растерялись. Пустившись бежать под обстрелом по молу вдогонку медленно идущему вдоль мола пароходу «Вампоа», они сообразили, что пароход будет проходить мимо французского судна, возле которого были пришвартованы две баржи. Они забежали вперед и, вскочивши на французский пароход, куда их не хотели пускать, перепрыгнули с одной баржи на другую и начали кричать, чтобы их забрал «Вампоа». Настойчивые требования отца и пассажиров сделали свое дело. «Вампоа» подал корму барже, и дети Квитковского были спасены.

Везде и на всех судах было то же самое. Баржа «Константин Зворона», на которой спаслись чины контрразведки, также рубила канаты. Оставшиеся на молу были в отчаянии. Когда баржа уже отдалилась от мола, группа молодых людей бросилась в шлюпку, чтобы с ней попасть на «Зворону», но шлюпка опрокинулась, и все сидящие в ней потонули.

В этом ужасе и паническом хаосе в гавани начался колоссальный грабеж. На глазах отчаливающей публики целая толпа босяков и портовых рабочих бросилась растаскивать вещи, оставленные на молу пассажирами. Грабеж принял громадные размеры и перешел с мола на пакгаузы и склады. С русского парохода «Дон» по ним был открыт пулеметный огонь. Грабители падали, теряя много убитыми и ранеными, но жажда наживы в этот раз были сильнее инстинкта самосохранения.

Мы были все-таки в лучшем положении, потому что были при организованной воинской части. Мы зашли за пакгаузы, где уже стояла масса народу. Многие прятались под и за вагоны, но и здесь было небезопасно. Мы решили идти в закрытый пакгауз, куда приглашали зайти дам и детей. Нужно было быстро пробежать открытое место. Возле пакгауза