Записки уцелевшего

Он приехал в Богородицк уже вечером, прошел через весь город к своим, а ночью в их дверь застучали. Кто-то из чекистов узнал его по дороге и поднял тревогу. Ни солидный мандат, ни объяснения дяди — ради чего по пути в Орел он сделал крюк — Белолипецкого не удовлетворили. Дядя был в четвертый раз арестован и отправлен в Тульскую тюрьму.

Там снова вспыхнул в его легких туберкулезный процесс; дядю поместили в больницу, а через некоторое время он, совсем больной, вернулся в Богородицк. Всю эту историю я слышал от него самого…

На этом я заканчиваю рассказ о столь богатом событиями годе в жизни нашей страны, в истории Богородицка и в истории нашей семьи.

Музы в Богородицке

1

Само название этой главы подсказывает, что будет она посвящена расцвету различных видов искусств в Богородицке. Нынешнему читателю, возможно, покажется странным: как это так — голод, нетопленые помещения, плохая одежда, тусклые коптилки вместо ламп, гражданская война, обыски, аресты, крестьянские восстания, расстрелы… И одновременно — расцвет искусства?!

Да, так было! Екатерина Васильевна Сахарова — дочь художника Поленова, умалчивая об обысках, арестах и расстрелах, интересно рассказывает в сборнике "Тарусские страницы"*[7] о подобном же расцвете в маленьком городке Тарусе Калужской губернии.

О спектакле «Разбойники» Шиллера рассказывает в своей трилогии третий Толстой. В романе К. Федина «Костер» также идет речь о подъеме искусства в те же годы. Слышал я о самодеятельных театрах, оркестрах, художественных студиях в разных городах и поселках в те же годы. А в самой Москве как поднялось тогда искусство!

Психологически трудно объяснимо — как это люди, голодные, боящиеся обысков, облав и прочих невзгод тогдашней жизни, шли и шли в театры, в очередях за хлебом разговаривали о театре, о пьесах, об игре артистов? Но таковы факты…

В Богородицке подъем искусства начался еще в 1918 году, возможно, с домашнего спектакля "Тетя на отлете", с музицирования во флигеле графского дворца, с самодеятельных постановок в Земледельческом училище и в старших классах бывшей женской и бывшей мужской гимназий.

Ставили спектакли учителя русского языка, в гимназии — Бурцев Алексей Павлович и в Земледельческом училище — Четвертушкин Анатолий Николаевич. Таковы были постановки "Месяц в деревне" Тургенева и «Юбилей» Чехова, позднее — «Женитьба» Гоголя.

Это был первый спектакль, который я увидел в главном зале училища. Сцена, поднимающийся и опускающийся занавес, игра артистов меня потрясли, хотя мать мне говорила, что Подколесин и Кочкарев играли плохо. Она отметила Агафью Тихоновну, которую исполняла красивая, но чересчур длинноносая украинка Галя Деревянко — дочь бывшего до М. Ф. Арнольда директора училища.

Еще в школе (гимназии) сестра Соня захотела принимать участие в постановках. На роль Мерчуткиной в «Юбилее» было две кандидатки — Соня и другая девушка. Которая лучше? Соня на пробе сыграла так, что другую кандидатку даже испытывать не стали.

В ту зиму — 1919/20 года — в том же большом зале Земледельческого училища поставили "На дне", «Тартюфа» и "Плоды просвещения". Первый спектакль я не видел, а следующие два запомнил до мелочей. Режиссером был Четвертушкин, но теперь играли не столько студенты училища, сколько учителя городских школ и представители городской интеллигенции. И зрители повалили в театр, приезжали на санях даже из соседних деревень.

"Плоды просвещения" я видел позднее в Москве, в Художественном театре. Может быть, сказалась детская впечатлительность, но, честное слово, скороговорка артиста Художественного театра, игравшего профессора, не шла ни в какое сравнение с вещанием пародийно-мудрой лекции богородицкого самоучки. А лаконичные жесты и дрожаще-капризный голос бывшей начальницы женской гимназии Александры Николаевны Ломакиной, игравшей барыню, право же, затмили игру самой народной артистки Книппер. Толстую барыню играла наша Соня, а Петрищева — дядя Владимир Трубецкой. Изящный, в черном костюме, в накрахмаленной рубашке, с галстуком-бабочкой, — он смешил во время спиритического сеанса тех, кто сидел с ним за маленьким столиком. А я мысленно его упрекал: "Как ему не стыдно баловаться во время спектакля!" Великолепно играл Вово Алексей Павлович Бурцев.

Не знаю, что писали о спектаклях в богородицкой газете "Красный голос", но все наши знакомые (а таких у нас обзавелось в городе много) при встрече непременно обменивались впечатлениями об игре артистов: одних бранили, других хвалили.

Зал Земледельческого училища был тесен, да и ходить за город казалось далеким. Это было ясно и публике, и комиссарам, игравшим роль меценатов.