Записки «важняка»

…С того дня, как сбежал Цветков, прошел месяц. Вступила в свои права весна. С теплом противник заметно оживился, несколько раз попытался нас вытеснить и вклиниться в нашу оборону, выйдя к широкой излучине Северского Донца. Но наша дивизия крепко удерживала свои позиции. А батальон капитана Кононова даже потеснил немцев на три километра. Кононов ходил героем и угощал всех трофейным шоколадом.

В дивизии произошло еще одно знаменательное событие: зенитным огнем был сбит фашистский бомбардировщик. Он развалился в воздухе, а немецкий летчик, выпрыгнувший на парашюте, приземлился чуть ли не перед самым штабом дивизии. На допросе он заявил, что в ближайшем будущем ожидается большое наступление по всему фронту.

Именно в это время в нашу прокуратуру, которую пока от всех напастей бог миловал, и зашел вечером пожилой мужчина с наганом.

Они с Прутом долго о чем-то шептались над раскрытой картой. Потом Прут подозвал меня:

— Познакомься. Это инструктор Краснолиманского райкома партии, к нам его прислали из политотдела дивизии.

Как оказалось, в прифронтовой полосе по инициативе местных и партийных органов, ввиду надвигающейся угрозы отхода наших войск на новые позиции, было решено создать крупный партизанский отряд. Он бы мог успешно действовать, надежно укрывшись в здешних лесах и болотах. Нашей армией было уже выдано достаточное количество стрелкового вооружения и боеприпасов для действий этих партизан. Кроме того, в труднодоступных местах были созданы так называемые схроны, запасы надежно укрытых продуктов и медикаментов. Доступ к ним имели лишь самые проверенные лица. Но вдруг произошло чрезвычайное происшествие: один схрон оказался вскрыт. И сделал это человек, безусловно знавший о нем. Он постарался не оставить следов, но нарушил секрет, известный немногим.

Дождавшись, когда вся эта информация до меня дошла, Прут многозначительно произнес:

— Этому товарищу удалось выяснить, что к организации схронов в штабе нашей армии имели прямое отношение только три человека… и один из них капитан интендантской службы Цветков. Как тебе это нравится?

Потом он склонился над картой района, в котором мы пребывали, заостренным концом карандаша указал село, от которого Цветков сбежал, а вот… и он прочертил прямую… тот поселок, где никто теперь не проживает и где был этот схрон. До него не более 10 километров. Все ясно.

Такого оборота дела я не ожидал. Между тем Прут продолжил:

— В политотделе знали, куда его направить.

— Все неожиданное учесть нельзя, — одними губами произнес я и громко заверил: — Готов возобновить следствие!

— Иного решения не придумать, — согласился Прут.

Все остальное уже было общим обсуждением ситуации. Никто из нас не сомневался в том, что Цветков где-то затаился поближе к линии фронта. Стало очевидно, что он надумал перекинуться к немцам, но не с пустыми руками, а располагая сведениями о партизанах. Перебазировать схроны в другое место было не под силу, к тому же большая часть их уже оказалась за линией фронта.

Только теперь я понял, какова цена его побега.

Исправить дело можно было одним — поймать Цветкова. И, конечно, взяться за это, несмотря на прошлую неудачу, должен был я. К тому же я уже многое о нем знал. Понимая это, я сразу обратился к Пруту с просьбой разрешить мне организовать, как принято у нас — следователей — говорить, «свободный поиск».

Прут не возражал. Только сказал:

— Придумай подходящую легенду. Сними с петлиц юридические эмблемы. И помни, что времени в обрез, не увлекайся. Обстановку на фронте ты знаешь. Выедешь завтра!

10

Итак, я начинаю свободный поиск. Иными словами, я должен найти и задержать того, кто скрывается неизвестно где и занимается неизвестно чем. Я могу лишь предположить, что он притаился и поджидает немцев где-то совсем рядом с линией фронта. Возможно, даже пристроился работать по своей гражданской специальности — учителем биологии в средней школе либо кем-то в колхозе или МТС.

Если мои предположения верны, то практически из числа местных жителей предстоит перебрать несколько десятков тысяч человек. В том, что он теперь проживает не под своей фамилией, тоже сомневаться не приходилось. Разумеется, проверить столько человек было невозможно. Тем не менее задача представлялась не такой уж безнадежной, поскольку метод исключения позволял сузить круг подозреваемых почти до минимума. Отпадали старики, женщины, молодежь и дети. От падали и старожилы. Так что я должен был искать Цветкова среди мужчин тридцати-сорока лет, приехавших недавно, а таковых в районе было не так уж много. Ведь время военное…

Открыто выслеживать преступника я, конечно, не мог. В небольших шахтерских поселках и в сельской местности слухи о появлении нового человека обычно расходятся быстро. Цветков бы услышал обо мне прежде, чем я о нем. Поэтому и потребовалась легенда, которая, не возбуждая никаких подозрений, объясняла бы, почему я кочую в прифронтовой полосе и кого-то ищу. Перебрал в уме несколько вариантов, а остановился на следующем: