Записки военного альпиниста. От ленинградских шпилей до вершин Кавказа 1941–1945

Сваны великолепно знают местность, в горах ориентируются, как говорится, с закрытыми глазами. Пастухи и охотники, которые были в наших отрядах, чувствовали горы как самих себя, составляли с ними одно целое. Если надо было что-то передать в другой отряд, то лучшего посыльного было не найти – они своими тропами передвигались в горах вдвое быстрее любого альпиниста или солдата. Когда требовалось взять «языка», то старший – Годжи Зуребиани – собирал ребят в круг и давал им удивительно подробные указания, кто в какую точку отправляется, с учетом всех мельчайших складок, уступов и зарослей кустарников. Местные жители до мелочей знают рельеф местности, и никто лучше их не сделает засаду. И через два-три дня они возвращались с языком – задание выполнялось всегда.

Сваны прекрасно ориентируются в бою, видят его полную картину, мгновенно понимают обстановку боя, интуитивно, «нюхом». Они знают, откуда может ударить неприятель, и как его опередить, и куда потом уйти от преследования, чтобы спрятаться.

Эта народность – ответвление от грузинской нации, те, кто когда-то ушел в горы от набегов турок, персов и осел там. Они говорят на сванском и грузинском языках. Встречаются сваны-блондины с голубыми глазами. Это сплоченный, монолитный народ, смелые, отчаянные, надежные и верные.

Я бесконечно люблю и уважаю этих людей. На всех, кого я знал, можно было положиться без раздумий. В нашем 5-м ОГСО, кстати, был настоящий интернационал – грузины, азербайджанцы, греки, турки, осетины, армяне, русские и, конечно, сваны. Среди бойцов были и православные, и мусульмане, но все были как родные братья. Неоценимую помощь нам оказывали сванские семьи.

Штаб отряда располагался в центре поселка Местиа в двухэтажном здании местной туристской базы. Рядом с селением, в долине, находился аэродром, где садились кукурузники, доставлявшие грузы фронту и вывозившие раненых и обмороженных. Солдаты и сержанты жили в землянках недалеко от штаба на берегу Тюибри. Землянки были добротно построены, ухожены и служили для бойцов родным домом. Офицеры размещались в землянках или в домах местных жителей. Я жил в семье первого врача Сванетии Георгия Нижарадзе. Его жена Кимлят Джансуховна была для меня как родная мать.

Их дети – Георгий и Люба Нижарадзе – были моими сверстниками, и мы сдружились на всю жизнь. Георгий стал крупным инженером-автомобилистом, Люба работала главврачом Местийской больницы, пользовалась в родной Сванетии почетом и уважением жителей. За блестящую организацию здравоохранения в высокогорных селениях ей было присвоено почетное звание Героя Социалистического Труда.

Сваны вообще очень талантливый народ. Среди них много образованных, интеллигентных людей – инженеры, строители, врачи. Известный подводник Герой Советского Союза Я.К. Иоселиани, как это ни неожиданно, тоже сван.

В доме Нижарадзе была великолепная библиотека, и, когда случалась возможность, я зачитывался книгами. Вахта на перевале длилась десять дней, потом десять дней отдыха. Возвращаешься с перевала смертельно усталый, грязный, обмороженный, но можешь быть уверен – тебя с радостью примут, накормят и обстирают. Ты – гость и воин. Приведешь себя в порядок, просишь постелить твой спальный мешок у стены на полу (оказывается, за это время хозяйка успела выстирать и высушить его), а тебя укладывают спать на свежее, накрахмаленное белье. Я на чистых простынях даже заснуть толком не мог – помучаюсь, поверчусь и ложусь в конце концов на полу, в свой мешок.

Перед выходом на перевал на смену боевого охранения бойцы горнострелкового отряда начинали тщательную подготовку за два-три дня. Готовилась и проверялась вся одежда и обувь, альпинистское и горнолыжное снаряжение, оружие, боеприпасы, гранаты, продукты, горючее, дрова или примус, медикаменты и многое-многое другое. Груз получался объемный – до 50–60 килограммов. Поднимать тяжелые рюкзаки по заснеженным лавиноопасным склонам – работа очень и очень трудная и изнуряющая. Приходилось терпеть. Все понимали, что тем бойцам, кто на перевале на большой высоте, под пронизывающим ветром, на морозе, да еще на линии огня, – во много раз труднее. На боевом охранении наши горные стрелки размещались в снежных или сложенных из шиферных черных плит хижинах, несколько ниже перевальных точек. Дозоры находились непосредственно на перевалах в снежных, скальных или ледяных укрытиях. Связь с боевыми охранениями была по полевому телефону или по радио.

У наших отрядов были трудности с топливом. Имелись трофейные маленькие примусы и спиртовки, но спасали они не всегда. Когда заканчивались дрова и не могли разогревать пищу, то питались сырым концентратом, перетертым со снегом. Помимо того что не было горячей пищи, не хватало еще многого, ведь снег – это дистиллированная вода без всяких минеральных солей, необходимых человеческому организму. Источники минеральной воды были большой редкостью и находились внизу, в долине. У нас болели желудки, распухали губы. В селение после вахты приходили в страшном виде.