Записки военного коменданта Берлина

В 20-й народной школе в Тегеле, также во французском секторе, СЕПГ распространила среди учеников тетради с лозунгами партии на обложках. Директор школы Кановсий приказал учащимся одного класса выбросить эти тетради. Ученики не подчинились приказу директора и в знак протеста заперлись в классе, а записками просили учеников других классов поддержать их. К концу учебного дня в классе и в школе был учинен обыск. На следующий день ученики принесли в организацию СЕПГ жалобу на администрацию школы.

К началу октября каскад дезорганизационных мероприятий в отношении берлинского населения обрушивался все сильнее и все запутаннее. Обывателя сбивали с толку, пугали разного рода опасностями, которые он переживал острее всего и, естественно, шарахался в сторону, которая то ли пугала, то ли манила. «Источники информации» старались направлять настроения масс против советских оккупационных властей просто по той причине, что к такой ориентации они довольно долго приучались фашистами.

Еще с февраля месяца берлинскую публику пугали сокращением пайков по карточкам, сокращением запасов продовольственных продуктов на складах Берлина, ухудшением продовольственного положения в мире в целом, сокращением или прекращением снабжения продовольствием населения пригородов Берлина, а, как известно, в пригородах живет основная масса трудового люда Берлина.

В этот период появились «исследователи», которые старались доказать, что в районах Западного Берлина резко понизился средний вес населения, будто в районе Кройцберга «обнаружили» женщину, вес которой составлял всего лишь 43,5 килограмма, будто от недоедания беременных женщин «новорожденные теряют зрение», кто-то «подсчитал», что смертность среди новорожденных составляет 65 процентов, будто в советском секторе 35 процентов детей не посещают школы, потому что не обеспечены обувью. До выборов осталось каких-нибудь 10 дней. Поди проверь, что на самом деле. Обыватель принимает все на веру, во всем чернит коммунистов. Это они вместе с русскими победителями во всем виноваты.

Американские военные власти за небольшую плату выпускали сотни заранее подготовленных «распространителей». К двадцатым числам октября это стало превращаться в сущее наводнение. Американцы действовали точно так, как у себя дома. Это особенно чувствительно действовало на население, когда такая волна и информаторов в трамваях, метро, на электричке «убедительно» доказывала, что между союзниками наметился раскол, и к чему он приведет… Немец должен уже теперь сделать для себя выбор, с кем он, с русскими коммунистами или с западными державами. Это был самый коренной фейерверк в предвыборной борьбе. Это бесспорно имело свое влияние на ход и исход выборов, на результаты голосования в западных секторах. Если вдуматься только в тематику этих пропагандистских фейерверков, то они своим главным острием были направлены на женскую половину берлинского избирателя. Она принимает на себя особенно тяжелую ношу по управлению домашним хозяйством, она суетливо бегает по очередям, и ей старались «помочь» западные пропагандисты в выборе бюллетеня.

Разумеется, проходили широкие массовые мероприятия, охватывавшие десятки тысяч избирателей. Они призывали к единству берлинцев, к сплочению своих рядов вокруг демократических сил города, озабоченного тем, чтобы вывести и город, и Германию из тяжелого послевоенного положения. Но массовый избиратель, слушая это, не скидывал со счетов и то, что «одна гражданка говорила»…

В Берлине было над чем задуматься, что вызывало беспокойство. Безработица поразила самую устойчивую часть населения. Более 10 процентов рабочих безнадежно искали работу. Западные оккупационные власти сдерживали свободное продвижение безработных по секторам города. Население еще живо вспоминало картины штурма Берлина советскими войсками. Казалось бы, что город, располагавший 15 метрами жилплощади на душу населения сразу после войны, мог бы справиться с задачей перераспределения жилого фонда и за этот счет удовлетворить бесквартирных или вытащить рабочего человека из подвалов, сырых, не приспособленных под жилье? Но частная собственность на жилье было помехой, а если к тому добавить, что западные оккупационные власти культивировали, подтверждали именно такое отношение к жилой собственности, станет ясно, как все было сложно. Конечно же всякий, кого задела такая беда, искал виновников, и западные «агитаторы» приходили ему на помощь.