Записки военного коменданта Берлина

Над определением сложившейся после войны обстановки и задач, складывавшихся в непривычной мирной тишине, для солдата, офицера, для всех напряженно работали политотделы, офицерский состав. На совещаниях политорганов, командного состава, которые провели сразу, как только смолкли орудия и рев моторов, анализировали сложившуюся обстановку в войсках, их взаимоотношения с населением, с союзниками, которые стояли перед нами на западном берегу Эльбы, определяли конкретные задачи, обязательные для всех, границы дозволенного и непозволительного.

Над новыми вопросами начинали глубоко задумываться еще на Одере, задолго до окончания войны. Когда войска 61-й армии покидали район Альтдамм и сосредотачивались в районе форсирования Одера перед Бад-Фройенвальде, я встретился с генералом Вержбицким на крутом правом берегу Одера, и тогда, перед последним броском к победе, всматриваясь в дали за Одером южнее Шведта, мы говорили о том, как все сложится потом, когда мы достигнем Эльбы, когда война начнет уходить в историю, как надо будет сохранить равновесие духа солдата-победителя и сохранить, отстоять плоды победы. Генерал Вержбицкий был интересным собеседником, серьезным, вдумчивым командиром. Я помнил его еще с 1943 года, когда он командовал 311-й стрелковой дивизией в 54-й армии на Волховском фронте. В боевой обстановке он отличался острой наблюдательностью и собранностью.

Несколькими днями раньше я направлялся в 12 ГСД полковника Малькова. В одном из поселков солдат ловко разделывал тушу свиньи. Вынул и отложил себе печень. Я спросил его: «Зачем ты это сделал?» Тот помялся и сказал, что «мясо свиньи жирное, а печень в самый раз». «А как же с ротной кухней?» — спросил я солдата. «С кухней? Ну, печенку пожарим, а на ротную кухню можно и не ходить».

На окраине того поселка располагался командный пункт генерал-лейтенанта Г. Халюзина, командира 9 ГСК. Я рассказал ему об этой печенке. Он мне говорит:

— Странная вещь наблюдается — ротные кухни готовят вкусную пищу, а солдаты в ряде подразделений не приходят обедать. Видимо, питаются «подножным кормом». Сам понимаешь, ротная кухня объединяет роту, солдаты должны стремиться к ней, как к источнику жизни, и тогда командиру легко управлять подразделением. А теперь он не знает, где его подчиненные.

— Насколько это массовое явление?

— Нельзя сказать, чтобы было массовое, что никто не ходит, но случаи не единичные.

Говорили мы с генералом об организации последнего броска через Одер, долгожданном конце войны. Халюзин был опытным боевым командиром, хорошим организатором. От боевых действий разговор наш опять перешел к солдатскому быту. Ходят ли, например, солдаты и офицеры по немецким домам? Как с выпивкой? Чем занят солдат днем, вечером, как организовано расквартирование? Как поставлена санитарная служба, как с личной санитарной гигиеной? Все ли сделано для организации досуга солдата? В разговоре принял участие начальник Дома офицеров майор Соколов, сообщил, что Политуправление фронта готово прислать то, что нам необходимо для проведения культурно-массовой работы.

Наблюдения, накопленные в период войны на территории врага, легли в основу совещания начальников политорганов и замполитов частей, проведенного по армии в первые послевоенные дни. Политработники глубоко проанализировали опыт боев за Одером и обстановку, сложившуюся на Эльбе, и поставили на совещании много вопросов, которых не касались временно в период боев. У солдата стало много свободного времени, и он не знал, куда его деть, а боевые задания теперь были связаны с несением караульной и патрульной службы в «мирных» условиях. Вражеский фронт рассыпался, но разве мог кто либо сказать, что враг исчез и больше не угрожает твоей и моей жизни? Нет, не мог.

Доклады политработников были спокойные. И чем спокойнее они были, тем сильнее росла озабоченность, представлялись возможные опасные неожиданности, которые могли настигнуть нас, и которых мы сейчас не видим. Сохранение и упрочение моральной устойчивости теперь, когда война уже в прошлом, — самая важная задача политических и командных руководителей. Об армии судят по ее победному пути, о солдате судят по его поведению. И судят не товарищи, которые все простят, а посторонний глаз побежденного народа, который пристально присматривается к армии победителей и судит о ней по поступкам ее солдат. И не это самое главное. Это, конечно, очень важная деталь нашего поведения, политически очень важная для нас. Главное в том, чтобы сохранить в постоянной боеготовности армию после войны.