Записки военного советника в Египте

1 ноября наступил мусульманский праздник — рамадан. Это что- то вроде православного поста, только наоборот. Во время поста разрешалось, как обычно, днем принимать только растительную пищу и рыбу. Во время рамадана разрешается есть все, но от захода солнца до восхода. Однажды мне пришлось во время рамадана ехать из Каира в Рас-Гариб. Дорога длинная, более 400 километров. Естественно, все устали, и даже самые разговорчивые умолкли. Некоторые из моих спутников арабов доставали из своих сумок провизию и ели. Вечером, когда автобус шел вдоль берега Суэцкого залива, я задумался, глядя на пустынные воды Красного моря, и совсем забыл о рамадане. Вдруг пассажиры засуетились, послышались веселые возгласы. Я оглянулся и увидел, что мои спутники дружно принялись уничтожать запасы из своих сумок, пакетов, свертков. Было 17 часов 25 минут. Солнце только чуть скрылось за горным хребтом. Но почему же некоторые ели до захода солнца? Оказалось, то были христиане. А теперь мусульмане могли есть всю ночь и все, что они хотели или, точнее, все, что имели.

Старший лейтенант Фарид, начфин, был самый толстый человек в полку и мистер Усэма шутил:

— Мистер Фарид днем кушает, как христианин, а ночью как мусульманин. Поэтому он… — мистер Усэма показал руками, к чему это привело мистера Фарида.

Из-за такой ночной жизни многие, кому удавалось, спали днем так, будто благодаря аллаху, день и ночь поменялись местами. Для меня в этот период все перепуталось. Я уже не мог определить, когда завтрак, когда ужин, когда нужно спать, когда бодрствовать. И так целый месяц. Как-то мистер Усэма спросил меня:

— Ви понимать рамадан?

— Понимаю, — ответил я, — днем кушать нельзя. Аллах видит. Это нехорошо. Ночью аллах спит, можно кушать. Все можно. Это рамадан.

Мистер Усэма засмеялся, но возражать не стал. И только впоследствии, когда мы с женой принимали его и его супругу мадам Году в своей квартире, он разъяснил, как надо понимать рамадан. По случаю гостей я взял бутылку сухого вина и, естественно, предложил им по рюмке. Года наградила меня столь красноречивым взглядом, что я почувствовал себя по меньшей мере Каином. Но вежливая, даже смущенная ее улыбка несколько успокоила меня.

Мистер Усэма виновато глянул на жену и нерешительно отодвинул рюмку.

— Рамадан. Нельзя. После рамадана можно, — пояснил он отказ выпить.

Но мне показалось, что не будь здесь очень милой, но глубоковерующей жены, мистер Усэма не устоял бы перед искушением, а я готов был принять его грех на свою душу.

Чтобы не обидеть гостей, пришлось ограничиться пельменями и чаем, заваренным дальневосточным лимонником.

— Вот как нужно понимать рамадан, — сказал мистер Усэма, Рамадан — это, Аллах сказал, это э, э, — мистер Усэма в затруднении пошевелил пальцами, — это приказ, — подобрал он наконец слово. — Это делать все.

— Рамадан — это нет война мусульман и мусульман — мистер Усэма легонько стукнул кулаком о кулак. — Это нет. Рамадан это богатый помогать бедный. Богатый не кушать, начинать понимать, как плехо бедный. Все делать хороший поступки.

И неожиданно с самым серьезным видом закончил:

— Рамадан это как у вас социализм. Один месяц. Потом будет всегда. Ислам — социализм.

Я не стал возражать. Во-первых, нельзя обижать гостей, во-вторых, у меня мало в запасе арабских слов, а у мистера Усэмы русских, чтобы он понял, какой социализм у нас. Поэтому я вежливо сказал, что мы тоже за хорошие поступки людей и этим ограничился. Да и нельзя было большего говорить, так как когда мы с женой были у них в гостях, мистер Усэма попросил не говорить его жене, что бога нет, так как она сердится. А такой вопрос мадам Года задала. Мистер Усэма вовремя вышел, а мы развели руками. Дескать — не понимаем.

А ведь это по-своему передовые люди, с прогрессивными взглядами, образованные, знающие иностранные языки. И вот такое переплетение понятий, вера в потустороннюю жизнь, соблюдение древнейших обычаев, преклонение перед мудростью Корана. И тут же вполне современные взгляды на общественные отношения, на материальность вселенной, хотя и созданной богом. Уму непостижимо, как они разбираются во всей этой путанице понятий и взглядов, И ведь убеждены, что они правы и никаких противоречий у них нет.

Не могу понять до сих пор еще одного. Я уже писал, что арабы очень быстро ездят на машинах, не соблюдают правил движения транспорта и вследствие этого бывает много аварий. Отсюда следует вывод, что они плохие водители. Но теперь я убедился в том, что если бы действительно были плохие водители, аварий совершалось бы раз в десять больше. Только виртуозное мастерство водителей позволяет избегать столкновений на забитых машинами улицах Каира.