Записки военного врача

— Как всегда, — ответил он, взмахнув рукой. — Мне и в детстве, когда всем снятся занятные сны, чудились одни кошмары: или колотят со всех сторон, или машины на меня наскакивают, или с мамой плохо. А сегодня приснилось, что лигатуры соскочили у Николая из 19-й палаты и у Сергея из 14-й. Началось обильное кровотечение, представляете?! И вот, покуда спал, только то и делал, что останавливал кровотечение у одного, потом у другого. Спасибо, Лида помогла, она меня всегда выручает на операциях…

— На меня вы тоже пока как будто не жаловались, — сказала Наташа.

— Что вы, что вы!.. — донеслось до меня, продолжавшего свой обход.

Мне не хотелось напоминать профессору об этом разговоре, несовместимом с его теперешним критическим запалом. Тем более что к нам присоединился ведущий хирург, в чьих взаимоотношениях с ним были свои сложности. Но я воспользовался случаем, благо время позволяло это, чтобы вообще поговорить по-дружески о месте медицинских сестер в госпитальной работе. И тут обнаружилось, что мы в общем едины во мнениях, главным среди которых было глубокое уважение к этим безотказным и знающим дело труженицам.

Как ни загружены были хирургической работой мы трое, учитывая к тому же бездонность административных хлопот, сестрам приходилось никак не легче, на круг даже тяжелей, чем нам. Они должны были наблюдать непрерывно, по меньшей мере в течение суточных дежурств, за каждым раненым, выполнять все врачебные назначения любому из них — давать лекарства, переливать кровь, вводить физиологический раствор, учитывать, удобно ли каждому лежать, сидеть, поправлять постель, если неудобно, иногда поить с ложечки, кормить, как ребенка. Короче говоря, им следовало сочетать лечебные функции с материнскими.

А каких забот требовали от них систематические эвакуации раненых! Кто, как не сестра, знала лучше других о состоянии и настроениях отправляемых в путь; врач решал, она же снаряжала их в дорогу, деля вместе с врачами ответственность за благополучие раненого. Конечно, груз обязанностей, лежавших на обслуживающем персонале фронтовых госпиталей, был значителен. Но в первые годы войны уменьшить его было невозможно.

Вдобавок наши молодые помощницы систематически учились. С ними проводили занятия по основам хирургии и терапии. Их держали в курсе важнейших инструкций и писем Главного военно-санитарного управления. И хотя это сокращало досуг сестер, крайне сжатый и без того, никто не сетовал. Бывая на таких беседах и обсуждениях, проводимых по отделениям, я как бы возвращался в ранние студенческие времена — с таким живым интересом, даже задором девушки слушали докладчиков, засыпали их вопросами, иногда высказывали свое мнение, исходя из собственного опыта.

И кроме всего — постоянная психоэмоциональная нагрузка, точнее, перегрузка, в которой сливались воедино и личные незадачи, и сложности жизни большого коллектива, действующего в условиях войны, и суровая во многом специфика медицинского учреждения для тяжелораненых. Наконец, война оставалась войной не только на передовой, но и в прифронтовом тылу и дальше: среди ее жертв были и сестры, и санитарки.

Все это, разумеется, не могло освобождать дорогих наших помощниц от взыскательной оценки их повседневной работы, строгого спроса за нее. Однако у нас заботились о том, чтобы критические замечания сестрам были справедливы по существу и сдержанны по форме, пронизаны товарищеской доброжелательностью. Не помню случая за все те годы, когда бы мы нарушали это правило, давали в обиду медицинских сестер. Напротив, при любой возможности их патриотический труд отмечался поощрениями, подарками и наградами.

О них трогательно заботились, в меру своих возможностей конечно, и те, кому они помогали вернуться в жизнь.

Однажды у молодой медицинской сестры Вали Перовой случилось несчастье: погибла ее старшая сестра, заменявшая ей мать. Валя узнала об этом из письма друзей.

Но как ни тяжело было горе, она не прекратила работу, хотя подруги и предлагали заменить ее на дежурстве в палате. В положенный час Валя пришла туда. До этого, оставаясь одна, она заливалась слезами. А перед ранеными крепилась изо всех сил, даже старалась улыбаться, как обычно. Однако в тот день раненые почему-то были особенно тихи и мягки по отношению к ней, ни о чем не просили, никто не постанывал, хотя были охочие к тому. И при очередном обходе врача все дружно объявили, что чувствуют себя хорошо, дайте, мол, полежать спокойно.

Когда же врач, сделав лечебные назначения, ушла и Валя направилась было за ней, ее задержал раненый солдат армейской разведки Виктор Стрельников. Он сказал, очевидно, по поручению всех товарищей: «Сестренка, родная, не плачь! Мы поклялись отомстить фашистским гадам за твои слезы и за все горе, причиненное нашему народу. Держись, сестренка!..»

Оказалось, еще накануне, вскоре после того, как Валя узнала о своей потере, ее подруга, дежурившая ночью, рассказала об этом кому-то из раненых. Все они без слов разделили Валину печаль. В. Д. Перова хранит память об этом сердечном сочувствии мужественных защитников Родины.