Записная книжка Дэша и Лили

А если бы моя ложь маме о том, что я с папой, была правдой? Если бы я сейчас был с отцом и Лизой на каком-нибудь йога-курорте в Калифорнии? Мне представилось, как я сижу по-турецки с открытой на коленях книгой, пока остальные изображают из себя распластанных страусов. Я уже разок поотдыхал с отцом и его пассией за два-три года их совместного проживания. В так называемом «спа-курорте», где застукал их целующимися с грязевыми масками на лице. Мне этого зрелища хватило на всю жизнь. А то и на все последующие.

Мы с мамой нарядили елку перед их с Джованни отъездом. Пусть я и не любил Рождество, но каждый год получал удовольствие, развешивая по веткам наши своеобразные елочные украшения. Я ничего не говорил маме, но она словно знала, что Джованни в этом нашем маленьком ритуале места нет. Мы наряжали елку вдвоем, только я и она. Вешали на нее кресло-качалку размером с ладонь, которую прабабушка сделала для маминого кукольного домика, затем – мою старенькую детскую молчалку с изображением выглядывающей из леса мордочки льва. Каждый год мы добавляли что-то новое, и в этом году я вызвал у мамы смех, притащив одну из своих самых ценных детских вещей – мини-бутылочку виски, которую она осушила в самолете перед встречей с моими бабушкой и дедушкой со стороны отца, и которую потрясенный я запрятал в своих вещах на весь отдых.

Это забавная история, и мне захотелось рассказать ее Лили – едва знакомой мне девушке.

Но я не тронул записную книжку. Пора было застегнуть рубашку, обуться и направить стопы в таинственный Дайкер-Хайтс. Однако в этот канун Рождества моим подарком самому себе был уход от мира. Я не включал телевизор. Не звонил друзьям. Не просматривал почту. Даже в окно не выглядывал. Я наслаждался одиночеством. Если Лили хотелось верить, что в мире есть тот, кто существует только для нее, мне хотелось верить в то, что я сам могу быть для себя этим человеком. Мне хотелось быть самодостаточным.

Я приготовил ужин. Неспешно посмаковал его. Достал книгу «Фрэнни и Зуи» и вновь насладился обществом ее героев. Затем я станцевал танго с книжным шкафом, снова и снова ныряя в него за своими книжными драгоценностями: стихотворением Мэри Хоу, «Рассказами Джона Чивера», «Эссе Элвина Брукса Уайта», «Лебединой трубой» (из которой прочел отрывок). Потом я прошел в мамину комнату и просмотрел ее книги в поисках загнутых страниц. Она всегда так помечала любимые места, и, открывая ее книги, я каждый раз пытался понять, какое же предложение ее впечатлило. В биографии Дж. Р. Морингера «Барная стойка» ей на двести второй странице понравилась цитата Логана Пирсолла Смита: «Неуемное стремление к недостижимому совершенству, даже если оно заключается всего лишь в звуках, извлекаемых из старенького пианино, придает смысл нашей жизни на этой бренной земле»? Или идущая несколькими строчками ниже простая фраза: «Одиночество не зависит от того, есть ли кто-то рядом с тобой или нет»? А в книге Ричарда Йейтса «Дорога перемен» маме пришлась по душе цитата: «Он любовался изящной стариной зданий и тем, как ночью мягкий свет уличных фонарей подсвечивал зелень деревьев»? Или: «От этого места веяло ощущением недосягаемой мудрости, невыразимой благодатью, словно поджидающей тебя за углом, но он так и брел печально по бесчисленным сумрачным улицам, и все те, кто знал, как жить дальше, держали этот сокровенный секрет при себе»? А на восемьдесят второй странице «Собрания» Энн Энрайт ей приглянулась фраза: «Но не только секс – незабываемый секс – заставляет меня думать, что даже сейчас, семнадцать лет спустя, я все еще люблю Майкла Вайса из Бруклина. А то, что он отказался обладать мной, как бы сильно я ни пыталась ему принадлежать. Он сблизился со мной, но не завладел мной, остановившись на полпути»? Или: «Думаю, теперь я готова. Готова к сближению»? Я часами листал книги мамы. Не произнося ни слова, но и не ощущая тишины. Меня переполняли звуки моей собственной жизни – внутренней жизни, – и этого было достаточно.

У меня действительно был праздник, но только он не имел ничего общего с Иисусом, календарем или тем, чем занимались в это время все остальные.

Перед сном, я, как обычно, достал (к сожалению, сокращенный) словарь и попытался найти красивое причудливое слово.

Лелеющий (действ. прич. наст. вр. от лелеять)

1. тот, кто заботливо ухаживает за кем-либо, ласкает, нежит, холит

2. тот, кто хранит в душе, постоянно мысленно обращается к чему-либо хорошему, приятному

Лелеющий, повторял я, убаюкивая себя. И уже проваливаясь в сон, осознал, что, открыв книгу в случайном месте, лишь на пару страниц промазал мимо слова «лилия».

* * *

Я не оставил молока или печенья для Санты. У нас нет дымохода. Нет даже камина. Не составил списка желаемых подарков и перечня своих добрых дел. И все же, проснувшись на следующий день около полудня, нашел под елкой подарки от мамы.