Записные книжки

Двое живут на Фиджи бок о бок, но на дух друг друга не переносят, не обмениваются ни словечком, но тесно связаны условиями работы. Каждый вечер они напиваются до потери сознания. Однажды в баре появляется старичок-священник, француз, много лет проживший на острове; они угощают его ужином и ведут к себе ночевать. Он рассуждает с ними о Шекспире и Вордсворте. Те двое потрясенно слушают. Спрашивают, как его занесло в эти края. Он объясняет, что был человеком чувственным, очень любил удовольствия и немало сожалел, что принял сан; чувствуя, что создан для обычного земного существования, что превыше всего ценит радости жизни, он именно поэтому и лишил себя этих радостей. Теперь он уже стар, все позади. И стоило ли, на его взгляд, так поступать, спрашивают они. В его жизни они смутно ощущают некое благородство, о котором прежде и не подозревали. Их взгляды встречаются, и они подают друг другу руки.

Встреча со стариком-священником навела меня на мысль набросать план рассказа. Но я его так и не написал.

* * *

Бау.Это крошечный островок в устье реки, окруженный рифовой грядой; он так мал, что его можно обойти за полчаса, а от другого острова его отделяет каких-то полмили. Раньше здесь была столица Фиджи, и вождь, у которого я остановился, рассказывал, что хижины так тесно прижимались друг к другу, что по улочкам приходилось протискиваться боком. Жители владеют землей на других берегах, и мужчины ежедневно отправляются туда работать, возвращаясь только вечером. Дети целыми днями плещутся в море. Хижины, квадратные или продолговатые, делаются из травы; в них нет окон, двери деревянные. Внутри, как правило, висит занавеска из коры — нетканого материала, изготовляемого из древесной коры, — разделяя помещение на две части. Принимавший меня вождь был племянником последнего короля и членом законодательного совета; красивый старик, рослый и сильный, держался с большим достоинством. Ходил в коротких белых штанах и сетчатой майке.

Сидячий танец острова Фиджи. На земле сидят четыре одетые в белое девушки с зелеными венками на шее и цветами красного жасмина в волосах. Запевала заводит причудливую песню, ее подхватывают остальные девушки и сидящие позади мужчины, а танцовщицы принимаются раскачиваться всем телом, подчеркивая ритм движениями рук и пальцев. Танец этот безрадостен и уныл.

* * *

«Галун».Корабль принадлежит компании «Юнион С.С.» и ходит из Окленда в Апию с заходом на Фиджи и в Тонга. Эта заросшая грязью, построенная тридцать шесть лет назад посудина водоизмещением в тысячу двести тонн теперь кишит крысами и тараканами, но еще крепка и прекрасно держится на воде; здесь всего одна крайне примитивная ванная комната, ни единой курительной, а каюты запакощены. Когда я плыл из Сувы в Окленд, шхуну загрузили бананами, штабеля ящиков громоздились на корме; вдобавок на судно набилось множество пассажиров: детей, возвращавшихся из Алии и Сувы в новозеландские школы, солдат, ехавших в отпуск, и неопределенного вида публики, что путешествует по Тихому океану. Второй класс предназначался для туземцев, а потому первым классом ехал очень разный и странный народ; страннее всех прочих был высокий очень худой краснолицый человек с крупными чертами. На редкость опрятный, одетый в длиннополый черный сюртук, он в одиночестве ходил по палубе, ни с кем не разговаривал и, то и дело сплевывая, беспрестанно курил; он вез с собою двух больших попугаев в клетках. Загадочная личность, невозможно было понять, откуда он и куда едет, чем занимается и какого он роду-племени. Что-то в нем наводило на мысль, что это лишенный сана священник.

* * *

Тонга. Адвентист. Маленький глухой старичок, проживший на острове тридцать лет. Ютится один, в полной нищете, почти незнаком с соседями, которых презирает как низшую касту. Себя считает обласканным Божиим благоволением. В жизни у него все складывалось хуже некуда. Жена умерла, дети пошли по плохой дорожке, кокосовая плантация не оправдала ожиданий. Он же считает свои беды крестом, возложенным на него Господом в знак особой милости, хотя совершенно очевидно, что большей частью он сам в них повинен.

Папеэте.Когда корабль подошел к прогалу между рифами, вокруг собрались акулы и поплыли за нами в лагуну. В лагуне был полный штиль, вода прозрачная. У причала стояли несколько белых шхун. Встречать корабль собралось множество народу — пестро одетые женщины, мужчины в белом, синем или хаки. Яркая разноцветная толпа на залитой солнцем набережной выглядела чарующе нарядной.