Записные книжки

Остров представляет собой потухший вулкан, и когда мы очутились в лагуне, образовавшейся на дне его кратера, то нам показалось, что мы попали внутрь стилтонского сыра, выеденного до самой корки, причем в одном месте (где был выход в море) корка проедена насквозь. У самой воды, едва ли не на единственном плоском пятачке на этом острове, стояла деревня, а дальше поросшая хлебными деревьями, кокосовыми и банановыми пальмами земля шла круто вверх. Вскарабкавшись на край кратера, мы увидели морскую ширь; под нами, на берегу, грелись на солнце две черепахи. Когда мы спустились в деревню, нас пригласил к себе вождь выпить кавы. К тому времени поднялся сильный ветер, и матросы с вельбота с сомнением поглядывали на бурное серое море; у них явно не было уверенности, что нам удастся пройти между рифами навстречу валам, с яростным грохотом бившимся о скалы. Тем не менее мы заняли места в вельботе; вождь, красивый седой старик, помогал нам рассаживаться. Женщины, сошедшие на берег вместе с нами, теперь сели за весла. Подведя судно по мелководью к проходу в рифах, мы стали ждать удобного момента. Немного спустя матросы решили рвануть вперед, но вельбот прижало к скале — казалось, следующей волной нас непременно накроет. Я сбросил туфли на случай, если придется выбираться вплавь. Старик-вождь спрыгнул за борт и столкнул судно на воду. Затем, подбадривая себя криками, гребцы отчаянно и дружно налегли на весла, и, вымокшие до нитки в хлеставших через борт волнах, мы выскочили в открытое море. Вождь двинулся за нами вплавь; старик храбро боролся с огромными валами, это было потрясающее зрелище. Его втащили на борт, он сидел на палубе, стараясь отдышаться. Шхуна стояла далеко в море, и не было никаких признаков того, что нас заметили. С час мы медленно шли к ней на веслах, наконец и она двинулась к нам. Ее сильно качало, так что забраться на борт было не просто. Когда она накренилась в сторону вельбота, я прыгнул на свисавшие с борта снасти, и повар-китаец, ухватив меня за руку, помог влезть на палубу.

* * *

Кава. Готовит ее девушка, по обычаю девственница. Юноша или другая девушка дробит на камне корневище кавы и отдает его первой девушке; та наливает в миску немного воды, сыплет истолченный в порошок корень и месит массу руками. Затем пропускает смесь, как сквозь сито, сквозь пучок кокосовых волокон, выжимает волокна и передает юноше, который его вытряхивает. Так повторяется несколько раз, пока корень окончательно не растворится в воде. Потом в миску доливают воды, и кава готова. Девственница бормочет положенные по ритуалу слова, а собравшиеся дружно хлопают в ладоши. Юноша вручает ей сделанную из кокосового ореха чашу, та наливает ее до краев; вождь называет имя, и чашу подают самому знатному гостю. Слив немного кавы на землю, он провозглашает тост за «здоровье собравшихся», пьет сколько хочет, а остальное выплескивает. Затем возвращает чашу, которую подают следующему по возрасту или именитости гостю.

* * *

Лагуна. Над нею переброшен мост, сделанный из кокосовых пальм, связанных вершинами и комлями; мост опирается на вилообразные сучья, вбитые в дно лагуны. На берегу среди банановых деревьев разбросаны хижины туземцев, а вдоль берега тянутся ряды кокосовых пальм. Если пройти с полкилометра сквозь густые заросли кустарника, то выйдешь к мелкой, затененной деревьями речушке, где бултыхаются туземцы. Вода в ней обычно пресная, но во время прилива становится солоноватой, так как в нее вливается вся вода лагуны; речка чистая и, по сравнению с воздухом, очень холодная. Дивное место.

* * *

Уильяме. Ирландец. Юношей пятнадцати лет от роду он усыновил ребенка, которого родила одна девушка от сына местного священника. Пообешав выплачивать ребенку содержание, молодой отец не сдержал слова, и Уильямсу пришлось выкладывать по полкроны в неделю, пока мальчику не исполнилось четырнадцать лет. Вернувшись в Ирландию двадцать лет спустя, он отыскал ловеласа, который за это время женился и обзавелся детьми, и колотил его до тех пор, пока тот не запросил пощады.

Какое-то время Уильяме жил в Новой Зеландии. Однажды он пошел с приятелем на охоту, а у приятеля, банковского служащего, не было разрешения на пользование ружьем; внезапно они увидели полицейского; клерк перепугался, думая, что его сейчас же арестуют, но Уильяме велел ему успокоиться и идти себе, как ни в чем не бывало, а сам бросился бежать. Полицейский ринулся за ним, и так они добежали до Окленда. Там Уильяме остановился, полицейский подошел к нему и потребовал лицензию на ружье, которую Уильяме ему тут же и выдал. Зачем же тогда он удирал, удивился полицейский, на что Уильяме сказал: «Слушай, ты ведь, как и я, ирландец, — если обещаешь держать язык за зубами, я тебе объясню: у того парня не было лицензии». Полицейский рассмеялся и сказал: «Ты малый не промах, пойдем пропустим стаканчик».