Заплыв

Пётр Иванович подошёл, крепко обняв курчавую голову сына, сочно поцеловал его в пухлые полуоткрытые губы. Митя покраснел и, наклонившись, стал быстро собирать банки в картонку.

— Что, опять решил?

— Да, пап, хочется…

— Ну, раз хочется — ладно. Делай. А я посмотрю.

Пётр Иванович степенно подошёл к стоящему в углу креслу, взял с полки старый пожелтевший шар с полустёртым номером 7 и медленно опустился в податливый плюш.

Митя сложил банки, поставил звякнувшую стеклом коробку рядом с неподвижно лежащим Хромым.

Потом, вытащив из кармана клок ваты, принялся туго наматывать её на металлический прутик.

Хромой приподнял седую голову и покосился на Митю.

— Лежи, лежи. — Пётр Иванович вяло перебрасывал увесистый шар из руки в руку. — Теперь недолго.

Хромой вздохнул и расслабился.

Митя тем временем вытащил из кармана спички, быстро нагнулся — ковбойка задралась, обнажив тонкую упругую талию, — достал из-под биллиарда пузырёк со спиртом, отвинтил голубенькую крышечку, тщательно намочил тампон, передвинул коробку с банками к голове Хромого и, перехватив прутик в зубы, чиркнул спичкой. Пламя мягким хлопком объяло пропитанную спиртом вату, жёлто-голубым языком заплясало над голой спиной Хромого. Митя схватил первую банку, одел на пламя и, ловко отдёрнув фитиль в сторону, шлёпнул банку на левый бок Хромого. Круглая стекляшка намертво влипла в бледное, угреватое тело, втянула подушечку вспухшей плоти. Митя схватил другую банку, насадил на пламя и шлёпнул рядом с первой. Хромой поморщился и, повернув лицо к улыбающемуся Пётр Ивановичу, заискивающе прошептал:

— А ведь… горяааачие…

Тот поймал плоско хлюпнувшей горстью шар и в тон ему протянул:

— А ведь знааааю!

И, кивнув в сторону Мити, добавил:

— Виртуоз сын-то у меня. Дааа… Ему бы моих министров лечить. Вишь, вишь что творит…

Митя, уже успевший за считанные секунды облепить левый бок Хромого, быстро наклонился над коробкой, подхватил сразу три банки и занёс над правым.

Через мгновение в банках порывисто прошипело и они туго впились в нечистую кожу Хромого.

Пётр Иванович, кряхтя, нагнулся, угловато взмахнул рукой и пустил шар по коричневой ковровой дорожке.

Шар мягко покатился, пересёк жёлтый кантик, соскочил на громкий дробный паркет и увесисто дюбнул в полуоткрытую створку двери. Митя посадил последнюю банку, загасил пламя, бросил почерневший тампон в пустую коробку и, вытирая клочком ваты влагу со вспотевшего лба, склонился к Хромому:

— Ну как, старик Хенк?

— Ннничего, Мить, нормально…

— Молодец!

Митя схватил коробку и швырнул под стол, завинтил пузырёк со спиртом, спрятал спички и ещё раз пристально осмотрел усеянную банками спину. Умело поставленные, они с силой втягивали дряблое, раскисшее тело Хромого, который, прижавшись щекой к сукну, тяжело, по-стариковски дышал, тоскливо шаря влажными глазами по пустой выкрашенной зелёной краской стене. Его некрасивое рябое лицо, начавшее покрываться мелкой испариной, еле заметно вздрагивало при каждом судорожном сиплом вздохе, дрожь шла по костистым плечам и сползала по спине, отчего плотно сидящие банки тихо сталкивались выпуклыми мутными боками, перекликаясь тусклым стеклянным шорохом. Митя, оставшись довольным банками, побежал к подоконнику, сел, вынул из пустого цветочного горшка чёрный пистолет, сжал тонкими пальцами порывисто изогнутую ручку и подмигнул отцу.

Отец улыбнулся:

— Смотри, осторожней.

Митя одобряюще кивнул, ёрзая, вытащил из узкого заднего кармана брусочек обоймы, ловко загнал в ручку пистолета, сочно отттянул затвор и замер, уперев ручку в исцарапанное, расплющенное о подоконник бедро.

Пётр Иванович вопросительно поднял брови.

— Пусть насосутся, пап.

Отец понял и рассмеялся.

Хромой заворочался, стукнул деревяшкой о борт, подтянул руку к лицу и, скосив глаза, грубыми, трясущимися пальцами погладил нежное сукно возле щеки.

Митя, помедлив минуту, привстал, кудряшки его дрогнули. Уперев левую руку в пояс, медленно поднял пистолет — чёрный и устрашающе большой в его тонкой, качающейся руке, — прицелился и выстрелил. Пуля пробила две банки, они лопнули, упруго подскочив, разлетелись стеклянными брызгами.

Митя снова прицелился и плавно выжал спуск. Пуля разнесла банку и звучно влипла в стену. Хромой быстро накрыл руками голову и теснее прижался к столу.

Выстрел. Склянка подпрыгнула, дырявое горлышко покатилось по столу, стукнулось о борт и долго кружилось на одном месте, исходя угасающей дрожью.

Выстрел. Громко лопнули две банки, кусок штукатурки отлетел от стены, возле рваной белой пробоины повисло мутноватое облачко пыли.

Выстрел. Банка перелетела через борт и тускло разбилась об пол.

Выстрел. Осколки ударили в стену.

Выстрел. Три банки подпрыгнули, посыпались на спину Хромого крупным колющим дождём.

Выстрел. Пуля, не задев прозрачные кругляшки, впилась в стену.

— Мааааазилааааа! — Пётр Иванович широко раскрыл большой тёмный рот и шлёпнул себя по пухлым коленям.

Митя тщательно прицелился и выстрелил. Пуля чиркнула по стеклянному куполу, выбив фонтанчик тончайшей пыльцы.

— Нииижеее, нииижеее, Митька!