Заполярье 1944-1945. Война, повседневность, память

В то же время в Москве отметили серьезный рост интереса к Финляндии со стороны американцев, хотя США не были с ней в состоянии войны. Советским разведчикам в Вашингтоне удалось добыть документы межведомственного комитета США об «обращении» с Финляндией. Там отмечалось, что сохранение демократии и основ социально-экономического устройства в этой стране отвечает ключевым интересам Америки[57]. Это усилившееся внимание стало для Москвы неприятным сюрпризом. Мало того, 7 июня посланник Аверелл Гарриман «неожиданно» осведомился у замнаркома иностранных дел А. Я. Вышинского относительно новостей из Финляндии[58]. Это ошарашило советское руководство: ведь буквально через два дня должно было начаться масштабное наступление на Карельском перешейке. А когда наступление уже шло полным ходом, Гарриман сообщил своим московским визави, что президент Рузвельт решил отказаться от употребления понятия «безоговорочная капитуляция» в пропаганде, направленной на союзников Германии[59]. Возросший интерес американцев несомненно стал фактором, побудившим советское руководство «разобраться» с Финляндией поскорее.

На фоне успешного июньского наступления советских войск в Москву из Стокгольма поступило несколько донесений, где говорилось, что в Хельсинки воцарилась сумятица. По словам шведских дипломатов, руководство Финляндии «морально сломлено», и теперь возможна даже «капитуляция». 22 июня, через два дня после падения Выборга, шведы передали Коллонтай, что новое финляндское правительство готово просить мира «на любых условиях». Впрочем, из Хельсинки была передана иная формулировка, да и новое правительство еще не было сформировано. Ответ из Москвы пришел на следующий день (его оригинал Молотов лично написал от руки): требуется официальное послание от правительства, что Финляндия «капитулирует и просит мира»[60]. Очевидно, Сталин, оценив ситуацию, пришел к выводу: в Хельсинки царит такое смятение, что финнов можно запугиванием принудить к капитуляции. Из Комиссии по вопросам перемирия (так называемой «Комиссии Ворошилова») в НКИД поступил документ об условиях безоговорочной капитуляции Финляндии из 56 пунктов, подготовленный еще в октябре 1943 г.[61]

Руководство Финляндии не дало никакого ответа на советское требование о капитуляции. Напротив, президент Р. Рюти передал германскому министру иностранных дел Риббентропу послание, адресованное Гитлеру, где подтвердил, что ни одно назначенное им правительство не подпишет мирного соглашения без согласия Германии. Это было первое официальное соглашение о военном союзе между Германией и Финляндией, хотя фактический альянс между ними существовал уже более трех лет, но оно не было оформлено в строгом соответствии с законом, поскольку документ не направлялся в Сейм для утверждения. После этого от Германии начала поступать эффективная военная помощь, и сопротивление финнов, оправившихся от первоначального замешательства, резко усилилось. Чтобы прорвать их оборону, советским войскам требовалось подкрепление, но западные союзники уже быстро продвигались вперед во Франции, и дополнительные части были нужны советскому командованию, чтобы выиграть «гонку за Берлин». К счастью для Финляндии, через нее советские танки не могли достичь Германии. Ситуация на советско-финляндском фронте стабилизировалась.

4

Сталин понял, что совершил ошибку. В марте, при обсуждении вопроса о Венгрии, советская сторона заявила британцам, что требование о безоговорочной капитуляции может обернуться контрпродуктивными последствиями – не оторвать малые страны-сателлиты от Германии, а лишь укрепить их отношения[62]