Заполняя паузу

Но, чтобы долго не морочить Вам голову своими рассуждениями, делаю вывод: ужас – опасность от высших сил, а страх – от низших. Тоска – чувство богооставленности, тяга к высшему, непознаваемому, а скука – пустота и пошлость низшего мира – от столкновения с людьми, государством, деньгами и т. д. Обыденность, однообразие жизни, ощущение ее конечности вызывает чувство скуки. Тоска – пустота высшего, скука – пустота низшего. Есть оттенок тоски – печаль, но она скорее связана с воспоминаниями прошлого и касается души. Ужас связан с вечностью. Для вечности нет будущего и прошлого. Но самое притягательное – это вечность.

Оказывается, «теория» по-гречески означает «созерцание». То-то я сижу на балконе, пишу Вам письмо, смотрю на Акрополь и теоретизирую… Спасение от скуки, как это ни парадоксально, в страдании. Помните, в христианстве: «в страдании – очистимся». В страдании есть глубина чувства. В этом – надежда. В тоске тоже есть надежда, а в скуке – безнадежность. Мимо скуки лучше бежать. Через одиночество, через болезнь, через страдание.

Как Вы понимаете, это не одно мое мудрствование. Все это нужно внушить еще и Теодору. Он хорошо чувствует архаику, рассказывал мне, что в древних трагедиях музыкальное сопровождение было всегда струнное, и в «Гамлете» предлагает только струны. Но как через струны сыграть Ужас встречи с Призраком? Струны – это тоска. Ужас – это все музыкальные инструменты. Мне очень нравится 1-й концерт Шнитке для двух скрипок. Надо будет найти кассету и отдать Теодору.

Древние, кстати, тоже играли Призраков, вернее – Души. Осталось несколько строф из «Психостасии» Эсхила – так там встречаются души и разговаривают между собой. Кстати, и в японской мифологии это существует, хотя там разговаривают не души, а как раз призраки.

Видела я в театре «Аттис» у Теодора Терзопулоса новый спектакль. Основа – современная поэма. Но для Теодора текст, как всегда, неважен. Он передал его через какие-то варварские движения и жесты глухонемых (два молодых актера) и чтение с деталями костюмов у Тасоса (постоянный актер Теодора). Вначале скучно, но потом – музыка (губная гармошка и какие-то неясные детские голоса, невыявленные), изумительная световая партитура, наворот деталей, статика мизансцен и т. д. создают под конец потрясающую атмосферу поэтического действа.

Ощущение после спектакля, как после интеллектуальной сухой поэзии или очень серьезной современной музыки. Да и публика к нему ходит «многолобая».

В Москве этот спектакль критика раздолбала бы в пух и прах. Ведь наши меньше всего ценят атмосферу (или, может быть, не чувствуют ее), а это самое трудное, я думаю, на театре.

Кстати, забавно, я Вам не писала, где находится театр «Аттис»?

Это старый, полуразрушенный район Афин. Старые двухэтажные пустые, разрушенные особняки – там никто не живет, так как они принадлежат богатым, но те живут за городом, а земля в центре дорогая, поэтому дома разрушаются потихоньку. Жаль. Особняки есть очень красивые. Но окна у многих выбиты, двери заколочены. Живут там кошки, бродячие собаки и наркоманы. Иногда в этих домах, арендуемых, открывается магазин шуб для русских и написано по-русски: «ШУБЫ», иногда – публичный дом, причем его можно отличить только по горящей лампочке у входа днем и ночью. Раньше, я помню, эти лампочки были красного цвета, теперь обычные, раньше через открытую дверь можно было видеть коридор, окрашенный в ярко красный цвет, теперь все двери плотно закрыты, а окна заколочены.

Так вот, теодоровский театр – как раз напротив такого дома. А с другой стороны – примыкающая к задней стене сцены англиканская церковь. Не правда ли, символично? Театр – между борделем и церковью.

Как-то играли мы тут месяц с Димой Певцовым «Квартет». Устали ужасно. И вот после спектакля, полуразгримированные, стоим с ним на улице и ждем Теодора, который гасит везде свет и закрывает двери. 12 часов ночи (спектакли начинаются в 8 вечера, но, как правило, в 8.30 – греки всегда опаздывают). И из противоположного дома, тоже после работы, выходят две немолодые проститутки со своей старой толстой собакой. Мы посмотрели друг на друга – все друг про друга поняли, ничего не сказали, – и они пошли уставшими тяжелыми ногами вдоль пустынной улицы ловить на углу такси, а за ними ковыляла их больная собака…

23 февраля 2000 года

Малый трактат о пластике

В последнее время все чаще и чаще можно слышать, что актеры утеряли культуру слова. Это, конечно, верно. И оттого, может быть, утеряно еще более ценное – искусство трагедии.

Но театр – искусство не для слепых. Актерское искусство не только слышимое, но и видимое. Нужно найти смысл роли не только в слове, но и чисто театрально – зрительно. Пластикой.