Запомни и живи

Комната в том же отеле —
Обвиты углы паутиной.
Я лежу на высокой постели,
Придавленный грязной периной.
Обои с цветами.
Книг нелепая груда.
Зеркало в пышной раме.
И табак, и табак повсюду…
Сосед по лестнице всходит,
Ключом гремит неуклюже…
Мне сегодня ни лучше, ни хуже,
И нет никаких откровений,
О которых вы столько писали,
Только больше обычной лени
И немного меньше печали.

1914

О соборе Реймса

Доходил смердящий ветер
И по улицам носил дитя потерянное.
И стучали тихие калеки Деревом.
Господень Ларь, уныл и дымчат,
Стоял расщепленный, как дуб,
Лишь обратив на запад стылый и пустынный
Последний Суд.
И семь птенцов, голодные, взлетали,
В ночи не видя ясного лица,
На грозный и сулящий палец
Окаменелого Творца.
Пришла ко мне ты, тяжкая, нагая,
Спросить, готов ли я.
Готов!
Но погоди! Ты слышишь — это плачет Каин
Над пеплом жертвенных даров.[109]

Декабрь 1914

«Люблю немецкий старый городок…»

Люблю немецкий старый городок —
На площади липу,
Маленькие окна с геранями,
Над лавкой серебряный рог
И во всем этом легкий привкус
Милой романтики.

Летний дождик каплет.

Люб мне бледно-красный цвет моркови
На сером камне.
За цветными стеклами клетчатая скатерть,
И птица плачет о воле,
О нежной, о давней.

А в церкви никто не улыбнется, —

Кому молиться? Зачем?
И благочестивые уродцы
Глядят со стен.
Сторож тихо передвигает стулья.
Каплет дождик.
Уродцы уснули.

Январь 1915

Гоголь

Неуклюжий иностранец, —
Он сидел в кофейне «Греко».
Были ранние сумерки Римского лета,
Ласточки реяли над серыми церквами.
Завлекла его у ног Мадонны
Ангельская тягота и меч,
А потом на Пьяцца Спанья[110]

запах розы…(Медные тритоны
Не устанут извиваться и звенеть.)

Вспомнил он поля и ночи,

Колокольцев причитанье
И туман Невы.
Странный иностранец, —
Он просил кого-то
(Вечер к тонкому стеклу приник):
«От летучих, от ползучих и от прочих
Охрани!»
Сумрак, крылья распуская,
Ласточек вспугнул.
В маленькой кофейне двое
Опечалились далекой синевой.
…И тогда припал к его губам Сладчайший,
Самый хитрый, самый свой.

Январь 1915

Над книгой Вийона

Бедный мэтр Франсуа!..[111]
В таверне «Золотой Осел» сегодня весело.
Пришел, усмехнулся даме,
(Все мы грешные!)
Кинул на стол золотое экю.

На твоем Завещании

Три повешенных[112].
И горек твой дар Моей печали
В этот желтый и мокрый март,
Когда даже камень истаял.

Пошел — монастырский двор,

И двери раскрыты к вечерне.
Маленький черт
Шилом колет соперника.
Всё равно!
Пил тяжелое туренское вино.
Ночи лик клонился ниже.
Пели девы — вот Он! вот Он!
Петухи кричали. Трижды
От него отрекся Петр.

Февраль 1915

Канун