Запомни и живи

Запомни этот ров. Ты всё узнал:　
И города сожженного оскал,　
И черный рот убитого младенца,　
И ржавое от крови полотенце.　
Молчи — словами не смягчить беды.
Ты хочешь пить, но не ищи воды.
Тебе даны не воск, не мрамор. Помни —
Ты в этом мире всех бродяг бездомней.
Не обольстись цветком: и он в крови.
Ты видел всё. Запомни и живи.

1943

«Белеют мазанки. Хотели сжечь их…»

Белеют мазанки. Хотели сжечь их,
Но не успели. Вечер. Дети. Смех.
Был бой за хутор, и один разведчик
Остался на снегу. Вдали от всех
Он как бы спит. Не бьется больше сердце.
Он долго шел — он к тем огням спешил.
И если не дано уйти от смерти,
Он, умирая, смерть опередил.

1943

«Был час один — душа ослабла…»

Был час один — душа ослабла.　
Я видел Глухова[190]

сады　И срубленных врагами яблонь　
Уже посмертные плоды.　
Дрожали листья. Было пусто.　
Мы постояли и ушли.　
Прости, великое искусство,　
Мы и тебя не сберегли!　

1943

«Были липы, люди, купола…»

Были липы, люди, купола.
Мусор. Битое стекло. Зола.
Но смотри — среди разбитых плит
Уж младенец выполз и сидит,
И сжимает слабая рука
Горсть сырого теплого песка.
Что он вылепит? Какие сны?
А года чернеют, сожжены…
Вот и вечер. Нам идти пора.
Грустная и страстная игра.

1943

Европа

Летучая звезда, и моря ропот,
Вся в пене, розовая, как заря,
Горячая, как сгусток янтаря,
Среди олив и дикого укропа,
Вся в пепле, роза поздняя раскопок,
Моя любовь, моя Европа!

Я исходил петлистые дороги

Твои, твое глубокое вчера,
С той пылью, что старее серебра.
Я знаю теплые твои берлоги,
Твои сиреневые вечера,
И глину под ладонью гончара.
Надышанная тихая обитель,
Больших веков душистый сеновал.
Горшечник твой, как некогда Пракситель[191],
Брал горсть земли и жизнь в нее вдувал.

Был в Лувре небольшой невзрачный зал.

Безрукая[192] доверчиво, по-женски,
Напоминала всем о красоте.
И плакал перед нею Глеб Успенский,
А Гейне знал, что все слова — не те[193].

В Париже, средь машин, по-деревенски

Шли козы. И свирель впивалась в день.
Был воздух зацелованной святыней.
И мастерицы простодушной тень
По скверу проходила, как богиня.

Твои черты я узнаю в пустыне,

Горячий камень дивного гнезда,
Средь серы, средь огня, в чаду потопа,
Летучая зеленая звезда,
Моя звезда, моя Европа!

1943

«Гляжу на снег, а в голове одно…»

Гляжу на снег, а в голове одно:　
Ведь это — день, а до чего темно!　
И солнце зимнее, оно на час,　
Торопится — глядишь, и день погас.　
Под деревом солдат. Он шел с утра.　
Зачем он здесь? Ему идти пора.　
Он не уйдет. Прошли давно войска,　
И день прошел. Но не пройдет тоска.　

1943

«Было в жизни мало резеды…»