Запомни, ты моя

Как часто я в голове мечтал об этом, но фантазия об Алене никогда не сравнятся с самой Аленой. Между нами живот, но я абстрагируюсь, особо его не задевая. Поднимая Алену в воздух и ставлю в корыто, которое она называет ванной.

Закрываю плотно шторку и возвращаюсь к поцелую, делая его все откровеннее, настойчивее, в какой-то момент грубее. Словно сожрать ее хочу.

Уже плыву на волнах экстаза, спокойного такого, ласкового, как вдруг желание взмывает в воздух вулканом, стоит Алене коснуться пальчиками так где очень очень надо.

— Дрянь, — только и дергаюсь, разворачиваю ее спиной и ставлю руки на влажную кафельную стену, переплетая пальцы. Затем поглаживаю пальцами изогнутую спинку, повторяя путь воды, что льется из душа, затем собираю эту воду в рот, но не глотаю. Поворачиваю к себе светлую головку и запускаю струю ей в открытый ротик, не отрывая взгляда. Именно в этот момент настигаю свою жертву, чтобы услышать приглушенный стон.

— Какие мы стали чувствительные, — нахожу пополневшую грудь, твердые соски и сжимаю их, пока не слышу вскрик. Как же мне этого не хватало. Как мне это было нужно. Слышать звуки секса, чувствовать Алену каждой клеточкой, наслаждаться ее податливостью. Алена, я и сладкое вожделение, сносящее все рамки приличия. Между нам их и не было никогда.

— Алена, я очень соскучился.

Говорю не совсем искренне, потому что скучают по чему-то важному, а я почти подыхал без близости. Меня как будто выкручивали как мокрую тряпку, а сейчас отпустили.

— Я тоже скучала.

Алена немного пошатываясь поворачивается, садится на колени и берет мочалку. Наливает туда гель для душа, пахнувший цитрусом и принимается намыливать мыть меня.

Сжимаю челюсти и терплю эту долбанную процедуру мытья, уже прикрывая глаза и думая о чем-то отстраненном.

— Хрен я тебя куда теперь отпущу.

— Как самоуверенно.

— Ненавижу воздержание, но ради такого я готов бы был подождать еще пятнадцать лет.

— Не говори так, дурак, — поглаживает она мою голову и поворачивает влажное лицо для поцелуя. Красивая. Другой такой никто не найдет. — Я больше не хочу с тобой расставаться.

— А я тебя никуда больше и не отпущу. Кстати, раз уж мы решили, что между нам любовь и жвачка. Будет сильно нагло попросить пожрать?

— А минералочки? — смеется она и я киваю.

— Особенно минералочки.

Глава 38. Алена

Тело ноет так, словно я побывала на пробежке. На самом деле всего лишь под прессом желания любимого, который сейчас уплетает только что сваренную манную кашу.

— Капец, ничего вкуснее не ел… — выдает он, радуя меня еще сильнее, и я ищу момент, когда сказать про малыша. Все-таки после секса это его обрадует еще больше. Очень надеюсь, что он не только поверит, но и поймет, почему я хотела скрыть его отцовство. Но раз теперь Надя не его жена, причин для тайн совсем не осталось. — А ты почему не ешь? На диете?

— Очень смешно, — грожу я ложкой и размазываю кашу по тарелке. Скажи… Вот прямо сейчас скажи… Ничего же не мешает. Накормленный, удовлетворенный мужик. Лучшего момента и представить нельзя. Но этот долбанный страх колет мелким сверлом висок, не давая открыть рот для выдавливания нужных звуков.

— Не, мне так даже больше нравится. Да и сзади я люблю, сама знаешь. Задница у тебя просто яблочко, так бы и съел, — хмыкает Никита и руку под стол тянет. Бедро мое находит и гладит, словно только что не кончил два раза.

— Знаю, — выдаю я и завожу не ту, что надо, тему разговора. Знать бы причину такого страха. — Зачем отказываться от политики?

— Камиль уже напел? Что еще он тут делал? — спрашивает Никита, поигрывая бровями, но ревности в глазах не вижу. Только желание повеселиться. Сейчас и мне этого хочется. Не думать о проблемах, а просто наслаждаться моментом.

— Хвалил мой кофе, — пожимаю плечами и иду его варить. — И все-таки, не будешь ли ты потом жалеть.

— Ну потом и решим.

— Значит, ты думал об этом?

— Алена, вот честно. Не хочу говорить об этом сейчас. Мой организм словно под мощной дозой амфетамина. Хоть на гору без снаряжения лезь, и ты сейчас такая красивая, а после кофе я планирую зависнуть в постели еще на несколько часов. Давай не будем о плохом.

Мне хочется улыбаться, смеяться плакать. Радость обволакивает теплым пледом в прохладную погоду, создавая телу настоящий праздник. Скажу о ребенке вечером. Так сказать, дам еще одну ударную дозу наркотика. Может тогда и от политики отказываться не придется.

— А если бы я готова была встать с тобой у трибуны?

— А я знаю, что ты готова, — улыбается шельмец, поднимается и забирает у меня кофе. Кажется, его мы пропустим. — Просто пока что есть обстоятельства, которые не дадут мне встать у этой трибуны. Я не готов рисковать, если какой-то хер обнаружит, что пацан не мой. Никаких скелетов в шкафу. И, знаешь, что, хватит болтать, Ален. Лучше поцелуй меня и скажи, что любишь.