«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

И вот однажды в бюро приходят молодые большевики Василий Егоров и Григорий Канер. И приводят с собой-невзрачного паренька — прыщавого, с острыми крысиным глазками и щеточкой усов под угрястым носом.

Через тридцать с лишним лет прыщавый паренек Лаврентий Берия в звании маршала и бывшего наркома госбезопасности будет унизительно валяться перед военными в подвале Генерального штаба, молить о пощаде, угрожать, плакать, пока маршал Павел Федорович Батицкий не выпустит в него несколько пуль из револьвера и сплюнет на труп.

Но это будет потом. А пока прыщавый юноша попросил у большевиков зеленого чаю, назвался Лаврентием и сказал, что ему срочно нужен товарищ Нанейшвили.

— Виктора Ивановича здесь не бывает, — ответил дежурный по бюро Олег Саркисов. — Что ему передать?

— Ничего, — брезгливо отвечал прыщавый. — Я должен поговорить с ним лично.

Саркисов устроил эту встречу.

У подпольщиков не было тайн друг от друга. Тайны вызывали только лишние подозрения. Поэтому при встрече Саркисов спросил Нанейшвили:

— Вы с ним разговаривали? Что ему нужно?

— Он служит в мусаватистской охранке, — сказал Нанейшвили, — просит, чтобы я принял его в нашу партию.

— А отчего же ему вдруг захотелось к большевикам? Мусаватисты мало платят? Мы же вообще общественная организация!

— Он верит большевикам и хочет передавать нам ценную информацию.

— Надо же! — удивился Олег. — Но ведь мы уже внедрили своих людей к мусаватистам, братьев Алиевых! Зачем нам еще и этот самозванец?

Виктор Иванович промолчал.

А мне подумалось, что если бы Саркисову удалось развить у Нанейшвили подозрения относительно новичка, доказать организации, что перед ними провокатор, то никакого Берию мы бы вообще не знали.

Потому что на его башку еще в 1916 году накинули бы мешок, отвезли на окраину Баку, прикончили, а труп утопили в мазуте.

Однако Нанейшвили не согласился с Саркисовым. А вслед за ним — и вся Закавказская организация: авторитет Виктора Ивановича был очень высок. Эту веру не поколебала даже новость о том, что братьев Алиевых через неделю убили в ресторане двумя выстрелами в упор. Как на мафиозной разборке. С юным Лаврентием он это убийство не связал. А зря!

Берия боялся. В 1932 году по его указанию Меркулов выезжал в Баку для розыска документов о работе своего шефа в охранке. Берия тогда сказал Меркулову: «Враги могут захватить и уничтожить документы. А они очень важны, поскольку снимают необоснованные обвинения в мой адрес. Я у них не служил».

Они не снимали. Они, наоборот, обвиняли.

Сталин умел выжидать.

В 1925 году они спорили с другом Нанейшвили, первым секретарем Казахстанского крайкома партии, по национальному вопросу. Хотя после женитьбы Косарева Сталин и назвал Виктора Ивановича личным врагом, вождь не мешал его карьере.

В 1931 году Виктор Нанейшвили возглавил Всесоюзную торговую академию, и только пять лет спустя последовал первый удар по семье. В 1936-м арестовали его сына Павла Викторовича Нанейшвили, первого секретаря райкома партии из Белоруссии.

В 1938-м вместе с Александром Косаревым схватили Марию, которая не знала, что в ту же ночь арестован и ее отец.

Мышеловка захлопнулась.

У Марии был свой крестный путь.

Дочь образованных и жестких, судя по всему, родителей — революционеры, что уж тут! — отец филолог, мать, кажется, изучала историю в Брюсселе, уже замужней дамой поступает в МГИМО. Она бы и на очное отделение пошла, но дочери четыре года.

Поэтому она получает диплом экстерном. И становится референтом по Франции в Наркомате иностранных дел у Литвинова.

Бабушка была человеком крайне самостоятельным, очень амбициозным, независимым, таковы женщины в нашей семье, поэтому и моя мама впоследствии стала беспартийным главным редактором журнала, а моя дочь сумела стать юристом в Германии в наши дни.

Когда Мария приходила в организации по долгу службы в Наркоминделе, ей предлагали поесть, настолько она была худенькая и от всех на работе пыталась скрывать, чья она жена.

Дед не владел никаким языком, так, немецким через пень-колоду, немецкий был в моде, — Рот Фронт, камрад! А Мария свободно владела французским. Такие люди, как она — члены партии, да еще со знанием языка, — были нужны власти.

С другой стороны, вне наркомата ей завидовали, ее побаивались, на нее готовы были донести в любую секунду, увидев с иностранцем — а инженеров из Европы и Америки в Москве тогда было пруд пруди! — и заслышав французскую речь.

В этом смысле обвинить Марию, что она агент французской разведки было бы запросто! Это гораздо более правдоподобно звучало бы, чем обвинять в шпионаже Косарева!

Косарев был азартен и быстр. По организаторским способностям и умению схватывать и переосмысливать килограммы документов в сутки — уникум, самородок.

Маша нетороплива, проницательна и спокойна. В те годы она любила одеваться красиво. Даже за руль садилась в узкой юбке и на каблуках.