Запомните нас живыми

Сегодня я был почти дома.
Впереди, в трех километрах,
переливались разноцветные огни мирных перекрестков
засыпающей Кушки. Советский Союз.
Не верится!

За спиной трассирующими очередями
возвращал к реальности всегда бодрствующий Афганистан.

Одни и те же купола сопок.
Безразличная к пограничным знакам гипотенуза кривого шоссе.
Одинаковые огни.
Тут и там.

Только изо всех вечерних цветов
зеленый здесь – самый редкий,
видимо, слишком мирный…

А там – пять зеленых точек.
Может, П-О-Ч-Т-А.

Ты меня слышишь?
Ведь всего три километра…

…заполняя таможенный листок,
опять придется отвечать на дурацкий вопрос:
«Цель въезда в СССР?»

Я тебе доверяю
сердцевидный клубок своей судьбы,
который так трудно распутывается.

Может, тут ничего?
«Барханы, барханы, барханы, барханы, как вдаль уходящий верблюд…»
О чем пронзительно кричит муэдзин?
Пространство, заполненное чужой жизнью?

Нужно ли доказывать, что Аллах не акбар?
Или будем смотреть, как по «Клубу кинопутешественников»?
Объяснять мир или изменять его?

Как быть с монастырем и уставом?
В каком уставе записано, что учиться стрелять следует раньше, чем читать?

Не судите о… Побывайте в…
– Вы кто? –  Лещинский, телевидение.
– Сейчас. Ага. Вот. Не пускать. Оперативный сказал.

Пустой ящик. Надпись: ОК СНАР.
Окончательно снаряженный.
О’кей, чап. Давай, парень!

А может, здесь вообще лучше?
Или они там, на мальцевском рынке?

Вдовы Афганистана!
Верните кольца
на правый безымянный.
Ваши, ставшие ничьими,
сгоревшие лейтенанты
все равно живее
румяных кооператоров.

Что вспомнится в ненастную погоду?
Быть может, макраме из парашютных строп…
Нет, не меняйте вы дверного кода,
Он все равно когда-нибудь войдет…

И разлетятся испуганной стайкой…
Гомон, бедлам.
И опять все сначала…
Что это? Смех? Или все же отчаяние?
Вертится, вертится тумбалалайка…

Какая музыка была,
Какая музыка звучала!

Турагунди,

октябрь 1988  г.

Ощущение – Афганистан