Заповедь Варяга

– Может, они тебе и не говорили, но у меня с ними было заключено определенное соглашение.

– Какое же, позволь узнать.

Ефимович сделал значительную паузу, как бы давая понять, а стоит ли отвечать вообще, а потом нехотя произнес:

– Они согласились подождать.

Резван глубоко затянулся, подержал с полминуты дым в легких, а потом выпустил изо рта тугую струю, которая прошла вблизи от лица старого вора.

– Они очень великодушные люди, я это знаю. Возможно, они и согласны подождать, но у меня на это просто нет времени. – Он опять поднес сигарету к губам.

– А ты можешь уважить мою личную просьбу: потерпи хотя бы неделю. В данный момент деньги невозможно изъять из дела. Они крутятся! Если я все-таки пойду на это, то в таком случае под угрозой окажутся десятки важных договоренностей, – попытался разрядить обстановку казначей.

Резван оставался непреклонен:

– Это не деловой разговор, а пустой базар! Ты ведь дал свое слово, а за него, как известно, нужно отвечать. И потом, я совсем не обязан решать твои проблемы за счет собственных хрустов. Я хочу получить деньги не по частям, а целиком, в ближайшие сорок восемь часов! Я все сказал. – Резван поднялся и загасил окурок о полированную поверхность стола.

– Правду ли говорят, что ты созываешь сходняк? – спокойно спросил Ефимович в спину уходящего гостя.

Этот вопрос застал вора врасплох. Несколько секунд он разглядывал резьбу на двери – какой-то замысловатый и сложный вензель, напоминающий арабскую вязь, – затем резко повернулся. На смуглом лице горца играла доброжелательная улыбка:

– Я так решил. Может быть, ты мне скажешь, что я не имею на это права?

– Нет, здесь все в порядке, Резван. Ты имеешь на это право. А что касается денег... ты их получишь до копейки. Надеюсь, ты не сомневаешься в этом?

– Разумеется.

Дверь за Резваном неслышно закрылась. Ефимович достал из шкафа рюмку и наполнил ее «Столичной». Что-то подсказывало вору – впереди его ждут еще более неприятные минуты. И он не ошибся – через полчаса зазвенел телефон.

– Паслушай, дарагой Станислав, у мэня очень сквэрно складываюца дэла. Кароче! Мне нужны маи дэнги, – заговорила трубка приветливым голосом Джамала. – Если я их не палучу чэрэз два дня, то потэряю давэрие людэй. А ты жэ знаешь, что такое для законника давэрие людей! – печально заключил старый вор.

– Знаю, Джамал, мне можешь не объяснять. Но ведь у нас был с тобой разговор, и ты мне дал время... – начал было Ефимович.

– Абстаятэлства, дарагой мой, абстаятэлства, – грустно пожаловался Джамал. – Если бы не они, праклятые, так, можэшь мне повэрить, я бы падарил тэбэ эти дэнги. – Слова прозвучали очень серьезно, ни малейшего намека на издевку.

– Я не сомневаюсь, – в тон ему отозвался Ефимович. – Ты получишь свои деньги через два дня. – И, не прощаясь, повесил трубку.

Следующий звонок прозвучал через полтора часа – звонил Кайзер. Теперь этот звонок не казался неожиданным.

– Возможно, я тебя и расстрою, Станислав, но мне бы хотелось получить деньги сейчас. Мы тут задумали одно выгодное дельце, требуются срочные вливания, – без долгих разговоров сообщил Кайзер.

– Понимаю. Тебе нужны деньги, – Ефимович посмотрел на рюмку, наполненную до краев «Столичной».

– Ну, так ты не возражаешь?

– Как же я могу возражать? В конце концов, деньги-то твои! И выдал ты их сверх того, что отстегиваешь в общак. Все честно...

На том конце провода повисло настороженное молчание. Потом Кайзер откликнулся и спросил:

– Так, значит, завтра?

– Конечно, – спокойно ответил Станислав Казимирович.

– Ну, пока!

– До встречи. – Ефимович положил трубку на рычаг. С минуту он сидел неподвижно, а потом повернулся к человеку, сидящему в углу комнаты: – Ты понял?

– Да. – На лице его гостя, который вошел в кабинет законного десять минут назад, отобразилась печаль.

– Этот мир очень несправедливо устроен, Ильфан. В людях живет ненависть и зависть. Каждый из них еще совсем недавно считал для себя за честь быть принятым в моем доме. А сейчас они стряхивают на мой ковер пепел. – Ефимович взял наконец рюмку с водкой. Рука чуть дрогнула, и на белую скатерть упало несколько капель. Казначей пил неторопливо, совсем не морщась, и создавалось впечатление, что он глотает не крепкую водку, а родниковую водицу. Только когда в глотку пролилась последняя капля, он смачно и одобрительно крякнул. – Я не люблю, когда стряхивают на мой ковер пепел! Для этого в моем доме имеется пепельница! Или, может, я не прав? – он посмотрел на Ильфана.

– Прав, прав, – покорно отозвался киллер.

– Я не хочу просто так уйти, я должен хлопнуть дверью, чтобы запомнили все! Ты меня понял?

Ильфан улыбнулся:

– Разумеется!