Заповедник

В это время ярко вспыхнули прожектора на палубе, загорелись лампы вдоль прохода, по которому люди поднялись на палубу. Ретлианцы в едином порыве мигнули шишками. Освещение на базе восстановилось.

– И д-думать н-нечего! В-в-вниз! – заикаясь от волнения, предложил Химель. – Кажется, нас сейчас попытаются схватить!

Вдохновленные появлением освещения ретлианцы зашевелились активнее.

Коля Сумароков взвизгнул от страха и первым нырнул в люк. За ним направилась има Галут, Кияшов и остальные. Яловега, чертыхаясь, шел позади.

– Вас вообще-то никто не заставляет ходить с нами, – заявил Антон, оглядываясь на Кирилла Янушевича. – Могли бы и на палубе остаться.

– Ага, остаться! – огрызнулся механик. – Часы-то у этого сморчка. Наши будут часы искать. А меня как найдут, если я окажусь далеко от сигнала? Нет уж, буду вас держаться…

– Удивительно, почему ретлианцы не обнаружили и не заглушили сигнал маячка, – пробормотал Химель. – Неужели они до сих пор не поняли, как нас обнаружили?

– Выходит, не поняли, – заметил Кияшов. – Да, приятно сознавать, что твои сородичи тоже чего-то стоят… А то развели здесь темпоральные поля, понимаешь, установки телепатические… Вот мы до установок не додумались.

– Додумались, – возразил Химель. – Просто телепатические установки запрещены Конвенцией от семнадцатого марта две тысячи сто четвертого года. Я хорошо помню, ведь вопрос об этой конвенции попался мне на госэкзамене, когда я заканчивал медицинскую академию.

– Тогда ясно! – Сумароков шмыгнул носом. – Мы, земляне, – лучшие! Кто бы там ни поднимал хвосты и шишками ни мигал…

Принцесса с неудовольствием покосилась на пилота.

– Тоже нашелся видист-гуманист! – фыркнула Инна.

Видист означало почти то же, что и расист. Видист-гуманист – так уничижительно называли узколобого человека, которому и гордиться больше нечем, как только принадлежностью к своему виду. Если расисты и нацисты гордились принадлежностью к расе и к нации, видисты гордились тем, что они люди, и считали других разумных существ неполноценными.

– Да нет, я что, – смутился Сумароков. – Просто приятно, когда понимаешь, что тоже не из глухой деревни на окраине Галактики, а представитель развитой цивилизации…

– Недоразвитый представитель развитой цивилизации. – Яловега оскалился и взмахнул «разводным ключом».

Коридор, по которому передвигались люди, разделился на три. Два вели вниз, один шел горизонтально к поверхности.

– В прошлый раз мы пришли оттуда. – Химель ткнул в правый проход. – Точно помню. Я вон за тот угол зацепился и плечо ушиб.

– Значит, пошли прямо, – предложил Кияшов. – Нам в то машинное отделение, где свет отключается, не нужно. Да там уже и охрану, наверное, выставили. И углубляться тоже ни к чему. А вот средний коридорчик, по-моему, в сторону батареи идет, откуда по нашему кораблю палили.

– Да, пойдем туда, – кивнул Антон. – Углубляться действительно не стоит. Нужно держаться ближе к поверхности.

– Значит, боишься все-таки, что базу потопят? – спросил Яловега. – Я предупреждал…

– Ничего я не боюсь, – буркнул Антон, – просто головой думаю… А вот вы…

Договорить он не успел. Справа послышался топот множества ног, и в следующее мгновение из коридора, ведущего вниз, навстречу землянам выскочили несколько ретлианцев и Новицкий. При виде сбежавших пленников штурман буквально остолбенел.

Заминка вышла короткой. С яростным ревом Евграф Кондратьевич ринулся вперед и приложил одного из ретлианцев лопаткой под шишку. Второго вырубила има Галут. Принцесса действовала четко – ее руки и ноги работали как хорошо отлаженный механизм. Третий ретлианец напал на Яловегу, к пущему изумлению последнего. Толчок в грудь опрокинул механика на спину. Враг навис над ним, собираясь нанести новый удар, но Яловега выкинул перед собой руку с зажатым в ней «разводным ключом». Удар пришелся в нервный узел…

Новицкий отступал, выставив перед собой увесистые кулаки.

– Какая удача… – проворчал Евграф Кондратьевич, примеряясь, чтобы поточнее ударить штурмана лопаткой.

– Не бейте его! – выкрикнул Антон. – Он должен знать дорогу к машинному отделению, отвечающему за пушки!

– Что скажешь, Новицкий? – поинтересовался Кияшов. – Обладаешь ты такой информацией?

Штурман ничего не ответил, только зарычал от злости, обнажив ряд желтых зубов:

– Вам все равно отсюда не выбраться.

– Послушайте, Ян, – обратился к штурману доктор Химель, – посмотрите только, во что вы превратились. Вы же больны, Ян. Помогите нам, и мы поможем вам выпутаться из этих чрезвычайных неприятностей.

– Молчать! – рыкнул Новицкий и остановился. Он подтянул по-кошачьи правую ступню и теперь стоял, покачиваясь с пятки на носок. – Молчать, низшие существа! Слушайте голос высшего разума. Вам пора возвращаться обратно, в клетку. В таком состоянии, да еще и на свободе, вы представляете опасность не только для Вселенной, но и для себя.

– Прямо-таки для Вселенной? – делано изумился Делакорнов.

– Да. Для существующего порядка вещей. Вернее, для того порядка, что должен существовать и рано или поздно воцарится на веки вечные.