Заповедник для академиков

– И все же я на вашем месте, товарищ нарком… – начал Алмазов, который, как кошка, чуял беду.

Но тут, как назло, возвратился Вревский.

Он пронес свое кряжистое крепкое тело сквозь дверь надстройки. Он широко ухмылялся, и по скулам ходили каменные желваки, как на кинопортрете революционера.

– Товарищ нарком! – воскликнул он и сделал решительный широкий шаг в сторону. За ним образовался капитан госбезопасности с подносом, уставленным гранеными стаканами с водкой. – Прибыло лекарство от всех болезней – по рюмочке во славу советской науки и победы над мировым империализмом!

Вревский кривлялся, но знал меру – он хотел угодить в нужный момент.

А Ежов, который склонялся было к осторожности, при виде стаканов воспылал духом.

– Вот и правильно. – Он потер ручки и зацокал высокими каблуками, приближаясь к подносу. – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…

– Преодолеть пространство и простор! – громко подпел Вревский.

Ежов, как бы танцуя, подошел к капитану, взял стакан с подноса, ни на кого не глядя, в несколько судорожных глотков выпил его, поставил аккуратно на поднос, понюхал свой рукав и только после этого приказал:

– Ребятня, разбирай бокалы!

Все послушно приблизились к подносу, который лежал, не шелохнувшись, на ладонях у капитана. На этот раз Ежов пил медленнее, цедил, потом упрекнул Вревского, что тот забыл о закуске.

* * *

Стакан, выпитый сразу после взрыва, оглушил Матю. И остальных тоже.

И сразу их действия приняли иной характер.

Ежов, выхватив поднос у капитана, потащил его, пошатываясь, к прекратившим снимать фотографам и кинооператору, те тоже выпили, Ежов кинул поднос с крыши. Тот отдаленно зазвенел.

– А теперь ты не боишься, товарищ Шавло? – спросил Ежов, глядя на Матю совершенно трезвыми голубыми безумными глазами.

– Так точно, товарищ нарком, – ответил Матя. – Такое бывает раз в жизни.

Его вело, в голове стало пусто и гулко. Они спустились вереницей на первый этаж. От стены отделился сержант в темных очках.

– Сними очки, не позорь чекистов! – прикрикнул на него Ежов.

Сержант снял очки и первым вышел наружу.

Там стоял «ЗИС» наркома.

Сержант сел за руль, остальная компания, обалдевшая от психического шока и сокрушенная водкой, залезла в машину.

Ехать было недалеко. Через три километра пришлось остановиться – дальше дорога была перепахана взрывом.

Вылезли.

– Где выпить? – спросил Ежов.

Вревский сказал сержанту:

– Быстро – до института – взять водку, стаканы и через минуту обратно.

Машина развернулась, и тут, когда они остались одни, Матя ощутил страх – машина как-то ограждала их от неизвестности – от черных зубцов и груд кирпича…

– А мы пока пойдем, – сказал Ежов. – Фотографы идут?

– Через пять минут будут, – сказал Матя. – Они же пешком.

– Правильно, – согласился Ежов.

Ему было интересно, даже забыл о боли в глазах.

– Смотри, перепахало как!

От центра полигона вдоль дороги, разбегаясь, шли прямые борозды, Матя не знал, отчего они возникли. Одна из борозд пересекла дорогу, и пришлось остановиться. Матя был рад, что дальше они не поедут. Он был не настолько пьян, чтобы презреть опасность.

Над тундрой выл ветер, правда, не ледяной, а как будто лишенный теплоты либо холода. Туча, все еще ненормальная цветом, нависала над ними, и начался редкий дождик. Матя подумал, как он хорошо сделал, что не забыл надеть ушанку. Он засунул руки в карманы.

– Пошли! – весело приказал Ежов.

– Зачем? – вырвалось у Мати.

– Так отсюда ничего не видно! Что мы, под дождиком плясать пришли, мать твою! Пошли, пошли…

Ежов почти игриво потащил за рукав высокого Матю, и тому ничего не оставалось, как идти к убитому городу. Алмазов шел сзади и вроде бы тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

Дорога вскоре исчезла – она была перепахана рытвинами и бороздами, вызванными пертурбациями воздуха, смерчами, а также глыбами земли, отброшенными далеко от центра взрыва. Ежов замедлил шаги и наконец остановился у груды кирпича, в которой Матя с трудом узнал стоявшую здесь только что трансформаторную будку, – и то лишь увидев обрывки проводов и раскиданные по земле части самих трансформаторов.

– Ну где же они? – сказал Ежов. – Так и замерзнуть можно.

Вроде бы он протрезвел на холоде, но ему не хотелось оставаться трезвым. Матя лихорадочно, как на экзамене под взором профессора, старался придумать предлог, чтобы не идти в город. Он готов был влить в наркома ведро водки, он готов был и сам напиться и упасть – только бы возвратиться в безопасность института.

Сзади донеслось урчание «эмки», которая, подпрыгивая, лезла через борозды и ямы. Но и ей пришлось остановиться шагах в двадцати. Пока дверца открывалась, Матя направился было к машине – все прочь от города, но Ежов остановил его:

– Ты куда? Принесут.

И на самом деле принесли. Сержант разливал по стаканам, капитан держал поднос.

Выпили все, снова без закуски. Ежов велел выпить и сержанту с капитаном. И велел дальше идти вместе. Мате было уже все равно – секретность или не секретность. Какое ему дело – он свое взорвал! Теперь надо идти домой и спать.

– Спать хочется, – сообщил он Ежову. Голос плохо слушался его.