Заповедник для академиков

Первым вышел человек в черном капюшоне и зеленых перчатках, за ним – буддийский лама. Лицо ламы сразу привлекло внимание фюрера – у него был крупный нос, большой жесткий подбородок и такие глубокие глазницы, что глаза скрывались в них, как в колодцах.

Оба гостя поклонились фюреру, и фюрер так же молча ответил на их поклоны.

– У нас гости, Адольф, – сказал Гаусгофер. – Гости издалека. Только что они возвратились из Тибета. И впервые наше предприятие оказалось успешным. Отчет об израсходовании тридцати шести тысяч фунтов стерлингов на организацию экспедиции будет передан завтра.

– Гиммлеру, – сказал Гитлер. – Именно он будет отныне оплачивать расходы из конфиската.

– Я не понял тебя, брат, – сказал Гаусгофер.

– Мы не для того отнимаем неправедно нажитые деньги у еврейских богачей и ростовщиков, чтобы кидать их на ветер, – в мире должно быть равновесие.

– Воистину, – сказал генерал и жестом пригласил всех садиться. Потом продолжал: – Я рад, что ты, Адольф, услышал мой мысленный зов и почувствовал, что ты должен быть первым, кто услышит отчет о великом открытии.

Фюрер намеревался сказать, что знанием о великом открытии обладает скорее он, нежели мистики и маги, но понял, что отказываться от дара неразумно. Он склонил голову, признавая за собой право на телепатию.

– Разреши представить тебе – лама Ананда Мохендра.

Пан Теодор, скрывавшийся под этим экзотическим именем и недорого купивший место сопровождающего лица у мага в зеленых перчатках, известного ранее генералу Гаусгоферу как Фридрих Штамм, однако всему миру должный являться как тибетский маг Лобзанг Рапа, чуть склонился вперед, вперив в фюрера упорный взгляд, и тот быстро перевел глаза направо, к магу в черном халате и зеленых перчатках.

– Именно Ананда Мохендра, – сообщил генерал Гаусгофер, – смог провести нашего с вами брата и соратника Лобзанга Рапу в таинственные и недостижимые подземные пещеры в Агарти, храме непричастности.

Гитлер кивнул, будто эти откровения были ему знакомы, впрочем, в многочисленных и многолетних беседах с Гаусгофером, Сиверсом, Эккертом и иными магами, астрологами и восточными целителями, имевшими доступ к нему, термины и понятия обсуждались не раз, правда, далеко не всегда в понятие или термин вкладывался один и тот же смысл. И в этом была сила магов, так как сознание не могло уцепиться за нечто конкретное, подобное точке на карте, – Шамбала могла завтра изменить свою функцию и расположение в космосе, а Земля – вывернуться наизнанку, поместив человечество внутрь себя.

Гитлер сегодня был не столь внимателен и прилежен, как обычно, – ему надо было поделиться с Гаусгофером своей тайной, но собеседники этого не чувствовали, потому что акт, разыгрываемый ими, был вершиной определенной деятельности, стоившей многих средств и приготовлений.

– Говори! – приказал Гаусгофер Лобзангу Рапе. Тот поднял зеленую руку и поправил капюшон, словно настраиваясь на должный тон.

– Мы были в тайном из тайных святилищ Лхасы, – заговорил он громко и значительно, ибо был допущен до самой главной тайны ледяного мира…

Неожиданно Гитлер, который никак не мог сосредоточиться на тайнах Тибета, вопреки ожиданиям Гаусгофера произнес:

– Я полагаю, что подробный рассказ мы побережем до собрания Посвященных. Ты только скажи мне, брат, – ты видел?

– Я видел, мой фюрер! – воскликнул лама, странным образом нарушая обращение к брату-магу, но никто не обратил внимания на эту оговорку. – Я видел три гроба из черного камня, на которых были вырезаны тончайшими иглами загадочные рисунки, – гробы были открыты, и лама Ананда, – человек в зеленых перчатках изящным жестом указал на своего молчаливого спутника, – позволил мне заглянуть внутрь и показал, что именно эти существа обитали в нашей стране в те времена, когда на месте Гималаев тянулась бесконечная ровная долина. Я взглянул на них, мой фюрер, я был очарован и одновременно охвачен бесконечным ужасом. Их тела были покрыты листами золота, видно, чтоб предохранить их от тления. Мужчины были пяти метров в длину, а женщина – трех метров… У них большие головы, узкая челюсть, маленький рот и узкие губы, в то же время их лица по-своему прекрасны…

Гитлер неожиданно поднялся и обернулся к Марте, которая как раз вошла в гостиную, неся поднос с китайскими чашечками.

– Мне чаю не надо, – сказал он.

Лама в зеленых перчатках, не услышав реплики фюрера, продолжал:

– На крышке одного из гробов, что лежала рядом с гробом, я разглядел искусно выгравированную карту звездного неба и, к своему удивлению, убедился, что расположение звезд на ней совсем иное, чем то, к которому мы привыкли.

– Спасибо, – сказал фюрер. Он быстро пошел к выходу – генерал кинулся за ним, не понимая еще, чем прогневал Гитлера. И когда он поравнялся с фюрером в коридоре, тот спросил: – Где можно поговорить с тобой наедине?

Не дожидаясь ответа, он толкнул дверь в ванную комнату и увидел, что она вся – доказательство быстрого переодевания, но Гитлер вроде бы и не заметил этого, а прошел к следующей двери – она вела в спальню. Шторы в спальне были задвинуты, там было темно.