Заповедник для академиков

– Я хочу заметить, Иосиф Виссарионович, – звонко произнес он. – Мы все, свидетели испытаний, были охвачены радостью и гордостью за нашу страну, которая открывает такие возможности перед человеком.

Сталин приподнял бровь, будто не все понял и хотел переспросить наркома, но передумал и стал раскуривать погасшую трубку.

– Товарищ Алмазов, – произнес он, пыхнув душистым дымом, – закройте шторы, если все готово.

– Все готово, – сказал Алмазов.

Он быстро подошел к окнам и стал одну за другой сдвигать тяжелые шторы. Остальные молча ждали. Каждое погасшее окно было ступенькой к темноте.

В комнате стало почти совсем темно.

Алмазов вернулся к проекционному аппарату.

– Начнем, товарищи? – Голос Сталина прозвучал сам по себе, вне его темного силуэта.

– Поехали, комиссар, – сказал Ежов.

Проектор застрекотал, как швейная машинка. Загорелся экран. Почему-то долго он был ярко-белым, хотя по нему проскакивали какие-то линии и пятна. Затем показался общий план испытательного полигона, как его увидела кинокамера с крыши института.

– Вы видите, – сказал Ежов, – обстановку на полигоне перед началом испытаний.

Шавло видел, как затухает и разгорается красный огонек трубки Сталина.

– Пускай говорит Матвей Ипполитович, – сказал Сталин.

«Он заранее узнал мое имя и запомнил его, – подумал Матя. – По крайней мере он ко мне относится серьезно. – Он представил, как Сталин, мирно попыхивая трубкой, листает его дело. – Чего там только нет – в моем личном деле! Наверное, я бы сам удивился, прочтя какие-то страницы…»

Общий план. Теряющееся в тумане снежное еще поле тундры. Правда, кое-где по нему пошли проплешины, да видны многочисленные колеи, оставленные бестолково гонявшими по тундре машинами и танками. Центром этой картины был небольшой европейский, вернее всего, немецкий городок – издали можно было различить кирху, здание ратуши и две узкие короткие улочки, дома на которых чуть не касались друг друга верхними этажами.

Город был нереален, как декорация сумасшедшего режиссера.

– Мы решили сделать центром испытательного стенда макет части города в натуральную величину, – сказал Шавло.

Он замолк и услышал, как стрекочет проектор и быстро дышит Ежов. Наверное, нарком простужен. Сейчас он откашляется. Ежов глухо, придавленно кашлянул.

– Немецкий город, – с торжеством отличника уточнил Сталин. – Я полагаю, что это не случайно.

– Не по русскому же городу бить, – сказал Ежов и закашлялся.

– Правильное наблюдение, – сказал Сталин. – Продолжайте, академик.

Обращение не польстило – в конце концов, Сталин мог думать, что руководители таких больших проектов всегда академики. У Шавло в шараге работали четыре академика, там были несчитаные профессора и членкоры и один член Британского королевского общества. Все были покорны и ему, и любому охраннику.

В кадре – а оператор повел камеру вбок – показались иные строения, находившиеся в стороне от городка: самолетный ангар, из которого высовывался нос двухмоторной машины, две северные двухэтажные избы, площадка, на которой стояли в ряд несколько танков, ярмарочная карусель…

– Все, что вы здесь видите, – сказал Шавло, – настоящее. Город построен из кирпичей, дома имеют фундаменты, танки и самолеты тоже настоящие.

– Теперь я вижу, – сказал Сталин, – что вы подготовились к испытаниям основательно.

После черной перебивки – видно, оператор менял объектив – они получили возможность разглядеть тот же городок куда ближе – стали видны часы на башенке ратуши. По улице медленно ехала телега, запряженная лошадью. Телега была нагружена и закрыта брезентом. Рядом шагал человек – на расстоянии не разглядишь, как он одет.

– И в вашем городе есть население? – спросил Сталин.

Наступила пауза, потому что Шавло не хотел отвечать на этот вопрос. Он ждал ответа кого-то из чекистов. Ответил Алмазов.

– Эксперимент должен быть исчерпывающим, – сказал он. – Естественно, мы не могли исключить из него живых существ. Нами было отобрано несколько наиболее опасных преступников, приговоренных к высшей мере наказания, товарищ Сталин… А также ряд животных, включая морских свинок, лошадей, собак и мышей.

– И слон! – сказал Вревский. – Настоящий, я видел.

– И слон, и некоторые земноводные, и белый медведь. Но не беспокойтесь, это все старые, списанные из зоопарков звери, – сказал Алмазов.

– Вы говорите, как будто оправдываетесь, – сказал Сталин. – А оправдания здесь неуместны, товарищ Алмазов. Народ не простит нам, если во время грядущей войны мы будем рисковать жизнями простых советских людей только потому, что пожалели нескольких жаб, слона и мерзавцев, заслуженно приговоренных к смерти. Продолжайте, товарищ Шавлов.

Все это время фильм продолжался, давая возможность зрителям подробнее разглядеть детали натюрморта.

Оператор снова сменил объектив на самый широкий, и на экране замер городок среди тундры.

– Сейчас будет, – сказал Алмазов.

– Не молчите, товарищ Шавлов, – потребовал Сталин.

– Взрывное устройство, – сказал Матя, – было установлено нами на высоте двадцати трех метров над землей.

– А как взрывали? – спросил Сталин.