Заповедник для академиков

– Я ждал вас до девятнадцати пятнадцати. И рад бы ждать далее, но, к сожалению, у меня не было на это сил. И я не мог понять, что с вами произошло… – Александрийский подошел к ней и навис, как аист над лягушкой. Но не клюнул, а погладил по мокрой голове. – С ума сойти! – сказал он. – Зачем вы купались?

– А Матя? Убийца?

– Он не вышел, – сказал профессор. – Наверное, он выйдет позже, когда все в доме заснут.

– Значит, вы его не видели?

– Я повторяю – я вернулся и стал искать вас, и я был, к сожалению, бессилен что-либо сделать, только ждать и злиться на вас.

– А я все знаю, – сказала Лидочка, глупо улыбаясь. Ей стало тепло, даже жарко, и ей было приятно сознавать, что доктор Ватсон опять оказался проницательнее самого Шерлока Холмса. – Я все знаю, мистер Холмс. Я пришла – вас нет, я полезла в погреб, а Полина исчезла… нет Полины.

– Во сколько это было?

– Потом. Потом… я пошла за ним до пруда…

– Вы видели убийцу?

– Я не хочу его видеть… я вообще никого не хочу видеть. Я буквально провалилась – видите, как я одета? Я монахиня, честное слово, только из эксплуататорских классов – вы можете представить, что я из эксплуататорских классов?

– Лидочка, сейчас вы пойдете к себе, ляжете и будете спать. И все пройдет. Вы мне только скажите – вы видели убийцу?

– Он спрятался, он смотрел на меня из кустов, а потом бежал за мной до самого дома, вы представляете?

– Нет, – сказал профессор, – я не представляю. Я думаю, что, если бы он хотел, он бы вас догнал.

– А я убежала…

– Хорошо, хорошо. Но главное, вы видели, куда он перепрятал труп?

– Я догадалась – только не смогла туда залезть.

– Куда?

– В ко-ло-дец! Хитро, да?

– Какой колодец? Ну какой еще колодец? Здесь нет колодцев!

Лидочка почти не видела профессора – слезы лились из глаз.

– В пруду, – сказала она, – есть волшебный колодец, там дьявол прячет своих агнцев, смешно?

Как сквозь сон Лидочка видела и слышала, что профессор нажал на звонок, лежавший на столике у его кровати. Он держал его, не отпуская, а Лидочка плакала. А потом прибежала женщина в белом халате – и она стала что-то делать, и было щекотно…

Ночью Лидочка просыпалась несколько раз – почему-то она спала не в своей кровати, а в белой маленькой комнате, где был столик, на столике стояла лампа, женщина в белом приходила и уходила, Лидочка все хотела к себе в комнату, но ее не пускали…

Глава 7 25 октября 1932 года

Лидочка проснулась, причем ее будили, и один голос требовал, чтобы Лидочка скорее проснулась и куда-то шла, а другой Лидочку защищал и хотел, чтобы она спала и дальше, потому что она жестоко простужена и не исключено, что у нее воспаление легких. Лидочка с сочувствием слушала второй голос и внутренне с ним соглашалась. Ей очень хотелось пить, но она не смела попросить воды, потому что обладатель паршивого голоса только и ждет, что она проснется. И тогда выскочит из-за кустов.

– Она в первую очередь больная, а уж потом вы решайте свои проблемы, – сказал приятный голос, и Лидочка догадалась, что он принадлежит краснощекой докторше Ларисе Михайловне. Лидочка чуть приоткрыла глаз – дышать носом она не могла, и потому она лежала очень некрасивая, с приоткрытым ртом, и дышала как старуха. «Ага, так я и думала – над кроватью стоял президент Филиппов. Конечно же, от него ничего хорошего не дождешься…»

Лидочке казалось, что она приоткрыла глаз незаметно, но Филиппов заметил и закричал – словно поймал вора:

– Все! Она проснулась!

Раз попалась, можно попросить воды. Все равно уж не спрячешься.

Глаза открылись с трудом, будто к ресницам были привязаны гирьки.

– Пить, – сказала Лида.

– Сейчас, моя девочка, – сказала Лариса Михайловна. Она подвела ладонь под затылок Лиде и приподняла ее голову.

Лида нащупала губами носик поилки, вода была сладкая и теплая.

– Вы ждали, что я проснусь? – спросила Лидочка, стараясь в вопросе передать благодарность докторше.

– Лежи, отдыхай, – сказала Лариса Михайловна.

– Здесь не больница, а санаторий, – сообщил президент. – Если больная, то мы сдадим ее в больницу. Правильно?

Последний вопрос относился к вошедшему в маленький санаторный бокс Яну Алмазову. Алмазов был строг, печален, одет в военную форму с ромбами в петлицах.

– Ну как, наша авантюристка пришла в себя? – сказал он. – Вот и замечательно. Сейчас мы с вами оденемся, Иваницкая, и вы нам поможете. Вы ведь нам поможете?

– Товарищ командир, – сказала Лариса Михайловна. – Больную нельзя поднимать с кровати. Ей нужен полный покой. У нее воспаление легких.

– Это только предположение, а я думаю, что у нас насморк, – сказал президент, и Лидочке показалось, что он при этих словах помахал хвостом.

– Сначала мы решим все наши дела, – сказал Алмазов, – в больницу всегда успеем.

– Я протестую! – сказала Лариса.

– А мы ваш протест запишем куда следует, – сказал Алмазов, – запишем, а потом спросим, почему это вдруг доктор из нашей любимой Санузии так шумно протестовала? Может быть, они с Иваницкой были знакомы? Или дружили даже? Ну!