Заповедник, где обитает смерть

В комнате пахло хвоей. Накануне друзья притащили из леса двухметровую пушистую елочку, густо увешанную светло-коричневыми шишками. Из магазина принесли игрушки, но совсем чуть-чуть и потому еще сделали самодельную гирлянду из стреляных гильз, повесили их на канцелярских скрепках – стоило качнуть одну веточку, как раздавался приятный мелодичный перезвон: гильз на стрельбище много.

Филатов сидел в темноте, глядя с напряженным непониманием на все происходящее на экране телевизора. Потом принесли свечи и поставили на елку, начали накрывать на стол. Ивана никто не беспокоил, думал он о чем-то своем, и только Волошин догадывался, о чем именно. Около десяти стали садиться за стол, и Алексей позвал друга:

– Хватит грустить, давай-ка лучше старый год проводим.

На что Филатов ответил абсолютно невпопад:

– Ну, вот и попали мы с тобой в заповедник.

– Куда? – не поняла Надя номер один.

– В заповедник, где зверей отстреливают.

– Охотятся в заказнике, – поправила его девушка. – А в заповеднике, наоборот, охота и всякая стрельба запрещены.

– Какая разница, – махнул рукой Вампир.

Но за стол сел и, хотя больше не произносил никому не понятных фраз, все же своим печальным видом немного смазал радость торжества. А когда открывали бутылки шампанского, каждый раз вздрагивал. В полночь, после того, как с экрана пробили кремлевские куранты, Иван вместе со всеми заорал «Ура!!», причем истошно, как будто звал на помощь. Потом устроили танцы, но танцевали недолго: вечером девушкам нужно было отправляться в аэропорт. Оттого они притихли, и радости на их лицах не было. Веселая, беззаботная жизнь нравится всем, расставаться с нею не хочется никому.

Остаток ночи оказался коротким и бессонным, под утро Алексей попытался заснуть, но почему-то не смог. Лежал, смотрел в потолок, перебирал волосы Нади, которая хоть и лежала с закрытыми глазами, но тоже не спала. У нее-то бессонница, скорее всего, от счастья и новизны ощущений, а грудь Волошина сдавила тревога, хотя покоилась на ней лишь головка олимпийской надежды и ничего больше. В доме тишина, спят поселок, лесное озерцо и звезды, только ветер над крышей раскачивает сосны, и стволы скрипят.

В аэропорт девушек Алексей повез один. Филатов сослался на недомогание и попрощался с ними в доме, даже на крыльцо не вышел провожать. Дорога была пуста, и город как будто вымер – домчались быстро: почти на два часа раньше приехали. И потому долго сидели в кафетерии и лениво болтали. Сил не было ни веселиться, ни горевать.

– В феврале опять приедем, – обещали подружки. – Будет «Кавголовская лыжня». Попробуем себя на лыжных соревнованиях. Потом прямо отсюда в Финляндию: там этап кубка Европы. Мы заявлены за сборную. Правда, до этого возможно еще этап кубка мира в Оберхофе, если, конечно, в первую сборную попадем. Вообще обещали в этом году. У нас в Германии к тому же спонсор объявился из бывших наших.

Девушки засмеялись. Расставаясь, Алексей поцеловал обеих, Надю номер один, правда, обнимал чуть дольше, а она, прижавшись к нему, что-то шепнула, но Волошин не расслышал, так как включилась трансляция, и скрипучий женский голос объявил: «У стойки номер тринадцать начинается регистрация рейса…»

– Что? – переспросил Алексей.

Но Надя только чмокнула его в щеку, подхватила свою огромную спортивную сумку и отправилась на посадку. Перед тем как скрыться за стеклянной стеной в коридорчике, ведущем на летное поле, она обернулась и помахала Волошину рукой, улыбаясь, но ему вдруг показалось, что олимпийская надежда плачет.

Поздним вечером, укладываясь в постель, еще хранившую запах женских духов, он поднял голову и увидел на стене над высокой деревянной спинкой кровати приклеенную разноцветную бабочку, над которой тонким фломастером, аккуратным, почти детским почерком было выведено: «Я люблю тебя».

Глава 6

Морозный воздух коснулся лица. Словно посыпанная инеем, серебрилась луна, сверкали городские фонари, и снег искрился, отражая свет. Волошин нашел глазами свой автомобиль, нажал кнопку брелока, и «Лексус» отозвался, дважды мигнув фарами. Алексей направился было к машине, но каждый шаг давался с трудом, и не стоило удивляться – ведь все карманы: и пиджака, и брюк – набиты деньгами. Пачки лежали даже под рубашкой, прилипая к животу и груди. Фиолетовая тень скользнула по снегу, Волошин, не останавливаясь, повернул голову и увидел ту девушку в коротеньком пальтишке, из-под которого торчали две ножки-спички в сеточку. Она так же прижимала к себе сумочку, но не пыталась приблизиться. Волошин полез за пазуху и достал пачку. Банкноты по двести евро. Алексей улыбнулся, протянул пачку девушке и сказал:

– Ну!

А девчонка вдруг испугалась и начала пятиться.

– Не бойся, дурочка. Возьми!

Но та, продолжая пятиться, смотрела мимо его лица, растерянно, как будто увидела нечто запретное.