Заповедник смерти. Повести

— Рано, — отрезал Моррисон и поправился: — Простите, генерал, все равно уже темно, ночь вот-вот наступит, и нет смысла спешить. Подождем сигнала. Если до двенадцати его не будет, начнем развертывание полков на границе. Кстати, не мешало бы еще раз напомнить пограничникам Боливии о нашей операции. Кто-нибудь из засевших в долине молодцов может прорваться.

— Боливийская сторона предупреждена. Но почему вы так уверены в своем работнике?

— Потому что он человек слова, и еще не было случая, чтобы он подвел. Его жена погибла в Штатах при негласном испытании в одной из военных лабораторий сильнодействующего галлюциногена, с тех пор он работает в «Чистилище». Но дело даже не в этом, просто я знаю его достаточно хорошо и уверен, что он способен пройти через ад.

— Кто же этот человек? — спросил заинтересовавшийся начальник службы безопасности.

Моррисон не успел ответить — в кабинет вошел Соренсен.

— Только что при попытке проникнуть в долину задержан Диггори Дайамонд, американский гражданин, директор филиала фирмы «Птичий глаз» в Пикале. С ним трое — видимо, охрана. В центре долины была слышна стрельба.

— А сейчас?

— Тихо. Стрельба длилась всего две минуты.

— Успели засечь направление? — встрепенулся Кольор.

— Машина еще работает, но едва ли она выдаст рекомендации с большой точностью — темно.

Генерал, Кольор и Моррисон посмотрели друг на друга.

— И все же подождем, — хмуро сказал начальник «Эола».

ДОЛИНА ПИРУА

Джонатан оставил Торвилла одного с тревогой в сердце и странным ощущением игры: будто ему было всего десять лет и он с другом играл в «казаков-разбойников». Ощущение это быстро прошло, но все же что-то сдвинулось в душе, отреагировало на жизнь вокруг, на внешние раздражители, пришли в движение жернова какой-то психологической машины, а может, и не только психологической, грозя подмять Улисса, перемолоть в муку его веру в себя, в свое дело, его надежду и волю.

Всю жизнь он, искатель приключений, «певец риска», удивительных мгновений победы над собой или обстоятельствами — как говорили друзья, или «профессионал по выживанию» — как говорили с долей уважения враги, боролся с обстоятельствами в условиях стопроцентного риска и выходил победителем. Но пришел час, когда количественные показатели его способностей перешли наконец в иное качество. Это когда два года назад он вдруг почувствовал: хватит странствий! Дальнейшее увеличение километража не дает новых ощущений. И он остановился, начал осматриваться, куда его занесло, кто рядом, что делать дальше?.. А потом погибла Анна, и все чуть снова не завертелось в привычном темпе, но его вовремя нашел Миллер, умудренный опытом, всегда знавший точно, ради чего он рискует жизнью. Однако еще долго что-то мешало жить и работать, словно спазм грудной клетки, пока Улисс не понял, что это всего-навсего усталость.

Память — странная штука, дает о себе знать в самые неподходящие моменты жизни. Джонатан вдруг вспомнил свой первый экзамен на выживаемость — участие в гонках на мотоциклах по горным дорогам в Италии, потом первое прохождение полигона «страха» — когда он по молодости лет едва не нанялся в отряд «диких гусей» — наемников, подготовленных для карательных операций в разных частях света, вспомнилась встреча с Анной, ее нелепая гибель в Арканзасе, встреча с Анхеликой… Мгновенные росчерки прожитого, как следы трассирующих пуль, пронизали пространство памяти, оживили застывшие там навеки картины… Сколько раз ему приходилось рисковать жизнью? Не счесть! Спокойное бытие — что это за штука? Преподавание борьбы в школе физической подготовки с постоянным ожиданием перемен? Это спокойная жизнь? А уколы памяти, а боль воспоминаний, затухающие, как угли костра, о которые еще можно обжечься… И все же рано или поздно приходит твой судный день, когда обстоятельства вывернут тебя наизнанку и обнажат твою суть, и ты поймешь, на что способен, и, преодолевая муку самооценки, начнешь ковать себя заново, бить и обжигать, смешивая в горниле души силу и злость, веру и доброту, любовь и ненависть, слезы и смех… И ты поймешь наконец, что формула «выжить во что бы то ни стало» не гарантирует душевного спокойствия…

Улисс очнулся у серой бетонной стены, сжимая в руке пистолет. Выругался беззвучно, прислушался — все тихо пока — и отступил под защиту деревьев. Перед ним располагалась приземистая бетонная постройка с трубой на крыше, напоминающая трансформаторную будку с единственной дверью. Рядом смутно белели шатры двух стационарных палаток, похожие на древнеегипетские пирамиды в миниатюре. Вокруг ни души, словно лагерь брошен. Но к чему тогда охрана и проволочное ограждение? Что это — вход в подземный бункер?..

Улисс принюхался — пахло хлебом и чем-то еще приторно-сладким. Знакомый был запах, противный. Джонатан попытался вспомнить, от чего он, но не смог. Взял влево, обходя будку, и наткнулся на невысокий свеженасыпанный холм, возле которого неприятный запах был сильнее.