Заповедное место

— Где вы были, кретин? — раздался в трубке скрипучий голос Вейля: заметное облегчение, которое чувствовалось в этом голосе, смягчало грубость вопроса.

— Лежал взаперти в склепе с восемью усопшими и одной вполне бодрой покойницей по имени В'eсна.

— Лежал раненый?

— Нет, запеленатый в пластик, причем так туго, что я чуть не задохнулся.

— Кто?..

— Кромс.

— И они вас нашли?

— Меня нашел Вейренк. Он сумел пробраться туда.

— Вейренк? Этот парень, упрямый как бык? Который все время сочинял и декламировал стихи?

— Он самый.

— Я думал, Вейренк давно ушел из Конторы.

— Да, ушел, но именно он пробрался ко мне в склеп. Не спрашивайте, Вейль, как ему это удалось, — я не знаю.

— Так или иначе, рад убедиться, что вы живы и здоровы.

— Да, вот только одной ступни не хватает.

— Ну ладно, — в некотором замешательстве произнес Вейль: он не нашел подходящих слов для утешения. — Я покопался в прошлом нашей вице-президентши. Она действительно вступила в брак, это случилось двадцать девять лет назад.

— Фамилия мужа?

— Пока не установлена. Я дал объявление в газетах, что разыскиваю людей, которые были свидетелями на этой свадьбе. Одну из них застрелили в Нанте неделю назад: две пули в голову. На объявление откликнулась ее дочь. Теперь ищу второго свидетеля.

Нант. Адамберг вспомнил, что не так давно он думал об этом городе. Но когда именно и в какой связи?

— От этого брака у нее был ребенок?

— Понятия не имею. Если и был, она его кому-то сплавила.

— Надо найти ребенка, Вейль.

Закончив разговор, Адамберг показал на свою ногу.

— Там внутри немного покалывает, — объявил он.

— Слава тебе, Господи, — сказала Даница и перекрестилась.

— Ну тогда мы пошли, — сказал Бошко, вставая. Вукашин встал почти одновременно с отцом. — Справишься без меня с обедом?

— Иди отдохни, Бошко. Его мы тоже уложим в постель.

— Приложи ему грелку к ноге.

В то время как Адамберг засыпал под своей голубой периной, Даница готовила комнату для незнакомца с пятнистыми, как шкура дикого поросенка, волосами. Она находила, что у этого молодого человека чарующая улыбка: верхняя губа изящно приподнимается с одной стороны, и лицо на мгновение словно озаряется светом. Очень длинные ресницы слегка затеняют мягкие щеки. Ничего общего с Адамбергом: тот нервный, дерганый. Он даже не стремился произвести на нее впечатление, этот незнакомец. Впрочем, в его шевелюре есть дьявольские отметины, а ведь известно, что дьявол нередко принимает чарующий облик.

XXXIX

Вейренк дал комиссару поспать два часа, потом вошел к нему в комнату, раздвинул занавески и поставил два стула поближе к камину, который Даница уже успела как следует протопить. В комнате была такая жара, что даже мертвый вспотел бы: собственно, этого и добивалась Даница.

— Как твое конское копыто? Превратишься в кентавра или останешься человеком?

Адамберг повертел ногой, проверил, как двигаются пальцы.

— Останусь человеком, — сказал он.

— Стремится к небу он, пленившись высотою,
Летит, летит… Увы, то было лишь мечтою.
Полет не твой удел, ведь жалкий смертный ты,
Забудь же, человек, безумные мечты.

— Ты вроде хотел отделаться от этой привычки.

— О господин,
Хотел, старался, но…
Могуч недуг мой злой:
Как встарь, он одержал победу надо мной.

— Так всегда бывает. Данглар недавно решил отказаться от белого вина.

— Не может быть.

— Он перешел на красное.

Наступило молчание. Вейренк знал, а Адамберг чувствовал, что разговор должен принять более серьезный оборот. Эта непринужденная беседа была как рукопожатие двух скалолазов перед трудным подъемом.

— Можешь задавать вопросы, — сказал Вейренк. — Когда мне надоест отвечать, я тебе скажу.

— Ладно. Зачем ты уехал из родных краев? Решил все начать по новой?

— Пожалуйста, по одному вопросу за раз.

— Решил все начать по новой?

— Нет.

— Зачем ты уехал из родных краев?

— Потому что мне попалась газета. Со статьей про убийство в Гарше.

— И ты заинтересовался этом делом?

— Да. Вот почему я стал следить за твоей работой.

— А почему тогда не пришел в Контору?

— Я не очень-то хотел с тобой общаться, мне нужно было понаблюдать за тобой со стороны.

— Ты всегда обделывал свои делишки втихаря. А за чем это ты наблюдал?

— За твоим расследованием, за твоими действиями, за твоими встречами с разными людьми, за дорогой, по которой ты ехал.

— Чего ради?

Вейренк неопределенно взмахнул рукой, что должно было означать: «Перейдем к следующему вопросу».

— Так ты следил за мной? Шел по пятам?

— Я в этой деревне со вчерашнего вечера, видел, как ты приехал из Белграда с молодым человеком, который весь зарос волосами.

— Это Владислав, переводчик. Он зарос не волосами, а шерстью. Это у него наследственное, от матери.

— Да, так он сказал. Одна знакомая по моей просьбе подслушивала в поезде ваши разговоры.

— Элегантная, богатая, фигура красивая, морда противная. Это описание Владислава.