Заповедное царство

Испугалась было Настасьюшка – как же дочку любимейшую, ягодку ненаглядную в чаще лесной на погибель души, зверям на съедение оставить, да выхода нет, вот и пообещала Царице-мыши, что все по уговору сделает. Обрадовалась Царица-мышь и говорит:

– А теперь иди, куда мой хвостик указывает, авось и не заметишь, как до дому дойдешь.

Пошла Настасьюшка за мышиным хвостиком, а та прытко поспешает, так что и не успеть. То тут мелькнет, то там померещится. Бежит Настасьюшка, ног под собой не чует, уж больно домой хочется, да и не заметила, как на опушке леса оказалась. Хотела было назад обернуться да Царицу-мышь отблагодарить, да вовремя спохватилась и скорее домой побежала.

Минул годочек и родила Настасьюшка дочку – и впрямь, как старики говорят, ни в сказке сказать, ни пером описать: всем хороша. Личиком ровно луна светлая, щечки зорьки алей, глазки словно река в ясный день переливаются, тело белое да круглое, словно булка сдобная. Стала девочка подрастать, так и наибольшие чудеса происходят – что другим деткам год, то Аленушке – три. Головка у ней светлая, ума в ней палата, что ни день, ходят к ней стар да мал советоваться. И в семье дочка меньшая да любимейшая: отец и братья старшие, а их числом семеро, души в ней не чают. Одна Настасьюшка то и дело хмурится да покрикивает. Памятны ей слова Царицы-мыши, все по ее, по-мышиному выходит. Не сказала Настасьюшка никому про уговор с Царицей, а время идет, исполнилось Аленушке пять годков, да только на вид ей и будто пятнадцать уже. Пуще прежнего закручинилась Настасьюшка. Вот подходит Аленушка к ней и спрашивает:

– О чем грустишь-печалишься, матушка моя милая? Может, я смогу горю твоему помочь?

Вздохнула Настасьюшка тяжело, да и говорит:

– Как же мне не грустить, не печалиться. Должна я сокровище свое, дочку ненаглядную в лес ненавистный на погибель свести. А отказаться не могу – дала я слово Царице-мыши, что точь-в-точь сделаю, как она велит.

И рассказала Настасьюшка дочери своей умной, как дала она обещание Царице-мыши.

Говорит Аленушка:

– Не давши слово – крепись, а давши слово – держись. Чему бывать, того не миновать. Видно, и впрямь, пора нам с тобой в дорогу собираться, матушка моя милая.

Заплакала Настасьюшка, а делать нечего. Пошли они в лес, Аленушка впереди, Настасьюшка позади, идут, а пуща все темнее делается. Вот уже и неба за деревьями не видно. Глядит Настасьюшка – вот и дуб тот с корнями огромными, а у корней ровно свет горит, в пещеру подземную заманивает. Подошла Аленушка к дубу, поцеловала Настасьюшку и говорит:

– Не печалься, матушка моя милая, все хорошо будет. Чует мое сердечко, не на погибель меня Царица-мышь зовет. А теперь иди и назад не оборачивайся, на опушку леса тебя ноги и выведут. В Берендееву пущу не ходи, и отцу с братьями закажи – ждите меня там, в Луговинах. Бог даст, еще не раз повидаемся.

Поклонилась Аленушка, да и вошла в пещеру, а свет погас. Повернулась Настасьюшка спиной и бегом вон из лесу. Не помнила, как домой прибежала, а когда муж с сыновьями домой воротились, да узнали, что с Аленушкой приключилось, зарыдали-заплакали, да только слезами горю не поможешь. Так и остались они жить ровно сироты без любимой доченьки да сестры разлюбезной.

Много ли, мало ли времени прошло, а случилось беда в Заповедном царстве. Собрался иноземный царь страны за лесами-за туманами войной пойти на Берендеево царство. Красота заповедная ему, вишь ты, приглянулась, Заозерье с Луговинами, Берендеева пуща да Заповедная чаща, а пуще всех – великий град стольный Берендеев. Не спит, не ест, войско собирает, со всех краев сопредельных, со всех земель подвластных – и христиан добрых, и басурман лютых. Собралось войско неисчислимое, заполонили места окрестные, подошли к заставе Богатырской, а ворота закрыты. Стоит на стене сам царь Берендей, иноземцев спрашивает:

– Зачем к нам в Заповедное царство пожаловали? С добром али со злом?

Отвечает ему царь иноземный:

– Пришли мы твое царство воевать. Хочешь – добром отдай, а не хочешь добром – все равно по-моему выйдет, да только все тут и поляжете. Возьму твое царство в плен, жить буду в твоем терему, жену да детей, да домочадцев твоих во дворе на цепь посажу, нивы твои пожгу, людей мечом посеку, лес на щепу пущу, озера выплескаю, речку запружу – ни слова доброго о тебе не останется. Лучше уходи подобру-поздорову.

Усмехнулся тут царь Берендей и говорит дружине своей богатырской:

– Велико наше царство Заповедное, а стыд – еще больше, ежели землицы родимой, домов своих, матерей да детишек малых не защитим. С богом, братие!