Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых

Бейте в площади бунтов топот!
Выше, гордых голов гряда!
Мы разливом второго потопа
Перемоем миров города.
Времени бык пег.
Медленна лет арба.
Наш бог бег.
Сердце наш барабан.

В. Маяковский. «Наш марш» Ноябрь, 1917^[81]

Резкие сломанные плоскости, рубленые буквы заглавия НАШ МАРШ, повторяющиеся несколько раз, пересекающие лист по разным направлениям, созвучны звонкому нарочито сбитому синкопами ритму Маяковского.

Каковы были настроения Митурича в те дни? Разделял ли он восторженную увлеченность Николая Николаевича Пунина?

Безусловно, он принимал многое из того, чем жил Пунин, которому в 1918 году принадлежала воистину первая роль в Отделе ИЗО. Выступления Пунина, его лекции проходили регулярно — не было искусствоведа, более деятельного и больше делающего для народного просвещения в первые годы революции, нежели Н. Пунин.

«Жизнь искусства», 1919, 17 октября. «Лекция о Пикассо. В помещении общества поощрения художеств состоится лекция Н. Пунина».

«Жизнь искусства», 1919, 23 октября. «О преподавании истории искусств в единой трудовой школе. С докладом выступил Н. Пунин. Все единогласно признали, что история искусств обязательно должна преподаваться во всех учебных заведениях».

«Жизнь искусства», 1919, 12 ноября. «Искусство в трудовой школе». «Председательствует заведующий отделом изобразительных искусств (Петрограда. — М.Ч.) Н. Н. Пунин. В первом заседании был затронут принципиальный вопрос о необходимости преподавания в школе истории искусств или только ознакомления учащихся с выдающимися художественными произведениями. Второй проект базируется на том, что учащиеся должны прежде всего узнать, какие художественные ценности создало человечество на своем историческом пути. Против такого взгляда возражал Н. Пунин, полагающий, что абсолютных художественных ценностей вообще нет. На произведения искусства нужно смотреть с исторической точки зрения, определяя их место в зависимости от эпохи. Вопрос этот пока не решен».

«Жизнь искусства», 1919,24 ноября. «При Отделе изобразительных искусств создан институт инструкторов для содействия провинциальным художественным деятелям в создании художественных школ. Лучшие школы — в Пензе и Витебске, где руководил до недавнего времени М. Шагал, ныне переехавший в Москву. В скором времени заведующий Отделом ИЗО Штеренберг отправится в провинцию с целью ревизии существующих художественных школ».

Митурич был непосредственно причастен к этой деятельности: Наркомпрос (несомненно, с «подачи» Пунина) предложил ему быть эмиссаром Северных коммун по делам школ. В этой должности он оформил «Вестник народного просвещения Союза коммун Северной области» (№№ 1–8), опубликовал в №№ 4–5 статью «Общие директивы по делу преподавания изобразительных искусств в средней школе».

За Пуниным в эту пору закрепилась слава «воинственного футуриста». Уже в 1918 году ему пришлось принять на себя яростные удары, которые обрушивались на «футуристов» со всех сторон, в том числе — и со стороны «властей» и лично Ленина. Уже тогда — в первые месяцы революции — почувствовал он всю горькую обреченность своего утопического романтизма…

Н. Н. Пунин — А. Е. Аренс-Пуниной. 15 сентября 1918 года. Петроград.

«На этой недели приезжали из Москвы Татлин, Толстая, Малевич и Кузнецов. У нас был ужин, были Митурич, Лурье, Мансуров, Полетаев^[82]. В тот вечер много интересных и напряженных идей было брошено, но что из всего этого будет исполнено? Татлин прав, время разговоров настолько в прошлом, что кажется декадентством. Где же это будущее и настоящее, обозначенное действием? И его нет; и от этого еще гнетущее мысль и еще глубже разочарование в окружающем. Для того ли мы пришли, чтобы уйти, поиграв во власть? Где эти не вытравленные следы нашей деятельности? Где же это мои великие футуристы?»^[83]

В № 6 «Искусства коммуны» (1919) Пунин выступил со страстной программной статьей «Революционная мудрость», опровергая обвинения в том, что «футуристы» якобы пытаются присвоить государственную власть. «Государственная мудрость — создать себе большинство. Мудрость революции — иметь свое меньшинство. Революционное меньшинство не для того принесло великие жертвы — свое вдохновение, свой труд <…> — октябрьской революции, чтобы поддерживать и насаждать какое-то государственное искусство. Мы „футуристы“, мы, обладающие революционной мудростью, хотим иметь свое меньшинство и будем его иметь. С нами только те, кто предпочитает творчество всем благам мира». И дальше: «Довольно колебаний, сомнений, политиканства! Пока революция не погибла, не погибнем мы — ее дети. А если погибнет она, лучше бы погибнуть вместе с нею»^[84].

Судьба уготовила Николаю Пунину погибнуть «вместе с революцией». Как и Маяковскому, и Мейерхольду, и Мандельштаму, и Ермолаевой, и миллионам других…