Заповедными тропами

Задумав добыть лиловых дроздов, я при каждом походе в горы старался отыскать их гнезда и особенно примечал те, к которым, как мне казалось, было легче добраться. Облюбовал я одно гнездо, выждал, когда из яиц вылупятся птенцы, и отправился на разведку. Постучал я палкой о скалу, на которой находилось гнездо, и птенчики, заслышав стук, по-видимому, решили, что мать прилетела с кормом. Высунули они головы из гнезда и давай кричать, требовать пищи. Голоса у них звонкие, как серебряные колокольчики.

Полез я тогда по уступам скалы вверх к гнезду, и хотя невысоко оно помещалось и казалось доступным, но никак не мог я до него добраться. Метра два, не больше, отделяло меня от гнезда, но крутизна тут была такая, что сорвешься — живым не останешься, костей не соберешь.

Больше часа провозился я возле гнезда, все надеялся найти безопасный путь, но, увы, без толку. Пришлось мне вернуться домой с пустыми руками.

Стал я тогда думать: «Как мне быть? Раз решил привезти лиловых дроздов, как бы трудно ни было — надо свое слово сдержать». И вот что я придумал: «Дай-ка попробую ловить птенцов удочкой, как ловят рыбу, только без крючка, конечно». Достал я удилище, привязал к нему короткую леску, прикрепил грузило близ конца лески, а на самом конце сделал волосяную петлю.

Приготовив свою снасть, я в тот же день отправился в горы к знакомому гнезду.

Вот и нависшая скала, где грохочет бурный ручей, вот и гнездо с крикливыми дроздятами. Забрался я на ту скалу, уселся поудобнее, приготовил удочку. Все пять птенцов в гнезде видны мне как на ладони, но пока они лежат спокойно, петлей их не выловишь. Осторожно подвел я конец удилища к гнезду и поскреб им о камень. Заслышав этот звук, птенцы, как по команде, вытянули шеи и, широко раскрыв рты, подняли крик. Этим моментом я и воспользовался. Быстро накинув петлю на шею одного из птенцов, легонько затянул ее и поднял злополучного дрозденка на воздух. Хоть бедный птенец и проболтался в петле несколько секунд, но ничего с ним не случилось — остался целехонек.

Таким же манером, немного переждав, выудил я второго птенца. На большую добычу я и не льстился. Положив обоих дроздят в карман, чтобы не озябли, я скорее направился домой.

Дома я устроил для своих питомцев гнездо из лукошка. Насыпал туда песку, положил сена и поставил лукошко на теплую печь, прикрыв его сверху полотенцем. Маленькие голые птенцы больше всего боятся холода. Если они озябнут, сразу перестанут есть, потеряют силы, тогда трудно их выходить. Снимая с гнезда полотенце, я всегда давал им корм. Птенцы в первый же день привыкли к этому и стали, как только их откроешь, сами требовать пищи, жадно раскрывая большие рты.

В первые дни дроздята были ужасно уродливы, но все же заинтересовали ребят моей хозяйки. Стали ребятишки ловить на лугу кузнечиков, собирать дождевых червей после дождя и все это тащили моим питомцам. Корм этот птенцам и приятный и самый полезный. Как на дрожжах росли дроздята, с каждым днем крепли. Скоро они уже стали взбираться на край лукошка и встречали каждого входившего в комнату человека мелодичным серебристым писком.

Прошло две недели. Мои дроздята стали большие, длиннохвостые — совсем как взрослые лиловые дрозды, только рты у них еще в углах были желтыми. Жалко было мне запирать дроздят в клетку, и, мирясь с неудобствами, я предоставил им полную свободу в комнате. Они ловко ловили мух на окнах, прыгали по столу, подъедали крошки, а на ночь всегда усаживались на высокую русскую печку.

Одно меня смущало: в доме у нас появился маленький сибирский котенок. Как ни мал он был, но держать кошку в одной комнате с птенцами небезопасно. Очень рано у кошек проявляются наклонности хищника.

Однако пока все шло благополучно. Уход за дроздятами к этому времени стал много легче. Их уже не надо было кормить из рук — они научились находить пищу сами. Уходя из дому, я ставил на пол посреди комнаты блюдце с мелкими кусочками сырого мяса. Что не съедали дроздята, то подбирал котенок.

Быстро подрастая, котенок стал заметно интересоваться птицами, и, возвращаясь домой, я не раз с тревогой думал: «Живы ли мои дроздята?» Пора было прекратить это опасное сожительство, но я все медлил.

Однажды, вернувшись, я не нашел котенка в комнате. Обыскал все уголки, где котенок любил дремать днем, звал его по имени — все напрасно. Я недоумевал: куда мог исчезнуть котенок из запертой комнаты? И вдруг из-за шкафа послышалось слабое и жалобное мяуканье.

— Так вот ты где! Что ты там делаешь?