Заповедными тропами

Восток краснеет. Золотится спокойная гладь озера. Порой в воздухе свистят утиные крылья. Свора тесной гурьбой следует поодаль за ними. Видны только собачьи головы, так похожие в полумраке раннего утра на стаю плывущих уток. Вот и противоположный берег. Мы высаживаемся на твердую почву и, стараясь не производить лишнего шума, углубляемся в редкие камыши. Собаки разбредаются в разные стороны и постепенно исчезают из виду. К этому времени восток разгорается, с каждой минутой становится все светлей и светлей. Просыпается дневное пернатое население. Вот на высокую камышинку, четко вырисовывающуюся на посветлевшем небе, выпархивает темный силуэт маленькой птички. Под ее слабой тяжестью упругий стебель гнется, качается. Она издает короткое, но звонкое соловьиное щелканье и вновь ныряет вниз, в заросли. Освободившаяся от тяжести камышинка качается и постепенно принимает обычное положение. Эта голосистая птичка — широкохвостая камышовка. Не так часто удается видеть эту скрытную птицу днем.

В стороне, побеспокоенный собаками, вылетает фазан. Он тревожно вскрикивает, хлопает крыльями, поднимается по крутой линии над высокими камышами и затем, вытянув длинный хвост, спешит подальше убраться от беспокойного места. Вторя ему: «Кох, кох!» — отзываются другие фазаны в туманной дали раннего утра. Вот где-то завыла заблудившаяся молодая собака, затем виновато взвизгнула и замолчала. Это ее хватила за нарушение тишины и порядка более опытная и бывалая собака.

Не спеша, осторожно мы идем вперед к виднеющимся высоким желтым зарослям, чутко прислушиваемся к неясным шорохам и шелесту тростниковых стеблей. Сколько во всем этом нервного напряжения, своеобразной прелести, как много теряют в своей жизни те люди, кому не пришлось испытать подобных ощущений!

Но вот где-то далеко отрывисто взлаивает собака. Мы останавливаемся и ждем, что будет дальше. Лай не вполне надежный — в нем звучит неуверенность: не ошибка ли это? Но в этот момент собака взлаивает вторично — громче, азартнее. Еще мгновение, и присоединяется другой голос, затем третий. Собаки лают в одном и том же месте. Мимо нас стремительно проносится пестрый Шарик. В стороне мелькает наш знакомец Куцый. Все спешат к месту, где с азартом и ожесточением лают собаки. А лай усиливается, нарастает, к нему присоединяются все новые и новые голоса, то злобные и настойчивые, то с нотками страха. Порой одна из собак взвизгивает, лай обрывается, чтобы в следующую секунду закипеть с новой силой. По этим звукам нам становится ясно, что собаки остановили кабана-секача, и мы срываемся с места и, не чувствуя под собой ног, спешим им на помощь. Вот уже собаки совсем близко: то на одном месте, то бурно перемещаясь на новый участок, варом кипит ожесточенная свора.

Перед нами небольшая полянка, едва заросшая редкими низкими камышами и изрытая кабаньими копками. По сторонам сплошной стеной поднимается высокий желтый тростник. Резко выделяясь на общем фоне, в центре полянки стоит крупный кабан-секач. Его щетина на хребте поднялась дыбом, маленькие глазки налились кровью, челюсть скошена в сторону. Он смело отбивается от многочисленных врагов, то круто поворачиваясь на одном месте, то бросаясь вперед и пытаясь ударить собаку клыком. Но собаки пока не спешат, активному натиску еще не настало время. Сейчас, окружив зверя со всех сторон и раздражая его отдельными укусами и лаем, свора держит кабана на месте, заставляет его кидаться из стороны в сторону, выматывает из него силы.

Появление человека изменяет положение вещей. Кабан стремительно кидается в заросли, его по пятам преследует вся свора. Под напором живой лавины с треском валится стена тростника, бьются в воздухе отдельные опущенные верхушки стеблей. Не отставая, собаки с ожесточением ломятся вперед сквозь сплошную чащу и, пробившись наконец на ближайшую полянку, вновь окружают и держат на одном месте раздраженного зверя. Доведенный до бешенства, кабан с яростью кидается на своих врагов, но собаки как горох рассыпаются в стороны. В тот же момент находящиеся позади собаки хватают кабана за задние ноги, заставляя его повернуться в противоположном направлении.

Почти одновременно гремят два выстрела. Подбодренная этим, вся стая в неудержимом порыве бросается вперед, всаживает свои клыки в тело врага, виснет на его ушах и наконец валит на землю. Это самый опасный момент. Сила смертельно раненного животного еще велика. Дорого продавая свою жизнь, он успевает нанести страшные удары своими клыками.

Охота закончена. Настает время подсчитать потери. На рваные поверхностные раны у собак мало обращают внимания. Их залижут сами собаки — все заживет на выносливой собачьей шкуре.