Запоздалый суд (сборник)

Отношения у них оставались прежние, самые дружеские. Приедет Алексей Федорович в отпуск — если но в тот же день, так на другой — Федот Иванович его обязательно навестит, сам к себе в гости пригласит. И угощение выставит такое, что Алексей Федорович от одного взгляда на стол в смущение приходил: ну, будто Федот Иванович не старого товарища-односельца, а какого-то заморского гостя принимал. И всегда, в любое время года главным украшением стола была царская рыба стерлядь: на закуску шла заливная или копченая, а потом подавалась двойная стерляжья уха. «На Суре жить да стерлядки не отведать? — обычно приговаривал Федот Иванович. — Нет, я на это не согласен»… Ну, угощение угощением, а еще нравились Алексею Федоровичу в его старом товарище этакая крестьянская смекалка, крепкая хватка и твердость характера. Нравилось, что Михатайкин наводит в колхозных делах строгий, почти армейский порядок. Может, тут сказывалось то, что сам Алексей Федорович за долгую службу в армии привык нетерпимо относиться ко всякой расхлябанности. Во всяком случае, твердая председательская рука в те годы была ему по душе, на многие вещи они смотрели одинаково и понимали друг друга хорошо.

По демобилизации мог бы Алексей Федорович осесть в городе, найти какую-нибудь непыльную работенку в подспорье к пенсии и жить да поживать в свое удовольствие. Именно так и делают многие и многие офицеры-запасники. Но все годы службы, во сне и наяву, ему виделись родные' поля, слышалось пение жаворонка в майском небе, августовский шелест спелых хлебов. Стоило закрыть глаза, и перед ним вставали белопенные цветущие яблони, чудился горьковатый, такой близкий сердцу, запах черемухи… Много лет прожил Алексей Федорович вдали от родных мест. Но они от этого не потеряли для него свою притягательную силу, а может, даже стали еще дороже. В его жилах текла кровь земледельца. И он понял, что если поселиться в городе, то никакой жизни в свое удовольствие у него не получится, если самое большое удовольствие, самую высокую радость ему дает родная земля, живая природа, среди которой он вырос.

Приехал майор запаса в родной Хурабыр, купил дом с двором, прожил день-другой, а на третий не усидел дома, не утерпел — взял мотыгу и пошел вместе с соседями в колхозный сад рыхлить землю под яблонями. Увидел его за этой работой Федот Иванович — руками развел: то ли офицер и в самом деле соскучился по земле, то ли хочет показаться односельцам этаким свойским человеком: вот, мол, и чин немалый имею, а не забыл, как мотыгу в руках держать… На другой же день председатель правление собрал и на него Алексея Федоровича пригласил. «Ты ведь в тяжелой артиллерии воевал? Так вот: приходилось ли вам, артиллеристам, стрелять из своих пушек по воробьям? Нет… Так вот, если уж ты окончательно решил работать в колхозе, то при твоем чине-звании, при твоем большом жизненном опыте и армейской закалке ходить с мотыгой — это все равно что стрелять из пушки по воробьям. Так я говорю, мужики? Использовать Алексея Федоровича в качестве рядового работника было бы с нашей стороны… да ну что там говорить — было бы просто-напросто нерасчетливо. Пушка должна стрелять по крупным целям! Ты, Константин Егорович, давно на ферму просишься — мы тебя отпустим, а на твою бригаду Алексея Федоровича и поставим…»

Так стал Алексей Федорович бригадиром.