Запредельная жизнь

Она уронила голову на руки. Хозяйка щелкает пальцами - подают бутылку коньяка и сахарницу.

- Ну-ка, милочка, выпейте залпом, а малышу сахарку с коньяком!

- Нельзя ли лучше кофе? Я приняла три таблетки лексо-мила...

- Простите, - вступает в разговор дородная блондинка, - это не вы были когда-то второй после меня на конкурсе красоты? Я Мирей Пернель, "Мисс Рюмийи-86"...

- Я.

И тут начались чудеса. Фабьена плюнула на приличия и стала такой, какой была до меня, снова окунулась в атмосферу конкурсов и фотосъемок, вспоминая об их лихорадочном веселье и забыв об ожесточенном соперничестве, обидах, уязвленном самолюбии - теперь все это казалось такими пустяками. Мирей Пернель почти сделала карьеру. Это ее рука в рекламе минеральной воды Перье сладострастно оглаживала бутылку, пока пенящаяся струя не вышибала крышку - а потом этот клип запретили как оскорбляющий нравственность.

- Ну и пришлось мне из Парижа опять возвращаться сюда... Так что же вдруг парнишке вздумалось куролесить?

Люсьен, завернутый в три лисьих боа, пончо и мохеровый плед, в чепчике с черными перьями, стиснутый шестью парами налитых женских грудей и напичканный сахаром с коньяком, начинает соотносить масштабы реальных проблем, так что обида на горчичный стаканчик и сожжение картин становятся на одну доску с подвигами гориллы и битвой летучих мышей с банановыми гроздьями. Он внятно рассказывает слушательницам о спиритическом сеансе в гараже Тортоцца.

- Сумасшедший! - ужасается мулатка с Антильских островов и трижды осеняет себя крестом. - Мертвые - это же табу, если ты не "воду"!

- И потом, тебя же просто надули! Кто-то из твоих приятелей подталкивал стакан пальцем, вот и все. А твой папа, святая душа, ни при чем! Одно слово - надувательство.

- Я тоже, - говорит Флорида, - когда-то пыталась крутить стол и вызывать месье Жермена, если кто помнит такого... Ну и... то же самое, попался какой-то шкодливый дух и давай ругаться... я его, конечно, тоже послала куда подальше. Сам-то месье Жермен был учтивее некуда. Если хочешь знать мое мнение, чижик, никакие это не духи говорят через стакан, а так, мелкие оболтусы, вроде тех чокнутых, что базарят на улице. Что на том свете, что на этом - недоумков везде хватает. Небось один такой и валяет дурака. В чем дело, что я такого сказала?

Девицы подозрительно уставились на Фабьену, которая прямо-таки корчилась со смеху.

- Ничего-ничего, простите, я не над вами, - еле выговорила она, просто в кои-то веки Жаку досталось... Всю жизнь морочил людей своими дурацкими розыгрышами, а тут сам напоролся. Прости, малыш, - она притянула к себе мордашку Люсьена и поцеловала, - но ты же видишь это такие пустяки. Я очень люблю твоего папу и уверена: если он нас сейчас видит, то тоже смеется.

- Но я сжег его картины! - ужасается Люсьен.

- Он напишет другие, - утешает его мулатка. - Увидишь его во сне скажи "я тебя люблю", и он будет посылать тебе по ночам картинки, тебе одному. Вот как надо общаться с мертвыми. Только так.

Парики и кудряшки затряслись в знак согласия. Люсьен улыбнулся. Феям никогда не поздно прилететь и склониться над кроваткой.

Что ж, кажется, тут все в порядке и мое присутствие больше не требуется. По мере того как удаляется сцена, стихают смех и сердечные слова, я словно бы медленно поднимаюсь. На другой небесный уровень...

И вдруг приземляюсь в спальне Одили, полной рывков и стонов. Жан-Ми выполняет супружеский долг. Глаза у мужа и жены закрыты, и Одиль с такой силой взывает ко мне, что меня буквально прибивает к изножью кровати и я вынужден наблюдать их любовь. Только было снизошедший в душу мир испаряется под напором грубой плоти от одной мысли о том, что я, по милости нашей кассирши, обречен целую вечность, ad vitam aeternam, быть виртуальным участником ее любовных утех.

- Жак!

Я цепенею. Полупрозрачная белая фигура по ту сторону кровати произнесла мое имя. Взмахом туманного рукава она указывает на вспотевшего от усердия Жана-Ми.

- Он думает обо мне все десять лет, чуть ли не каждый раз. А она часто звала тебя. Пока ты был жив, проступали только детали: глаза, зажатая в руке кисть...

- Сара, ты?!

- Ты не забыл меня? Но почему-то никогда не звал...