Запредельник

Маккензи яростно надавил на тормоза, и магнитный мотор взвыл, его с силой швырнуло прямо на руль. Магнаровер занесло, конец машины повело влево. Маккензи попытался выправить ее с помощью руля, но не рассчитал угол поворота, и машину развернуло. Теперь она полностью вышла из-под контроля. Под панелью управления раскрывались специальные баллоны, призванные смягчить удар при аварии, но этот процесс был настолько замедлен, что явно отставал от потребностей. Наверное, какая-то неполадка.

Последнее, что помнил Маккензи, был ствол пальмы, увеличивавшийся на глазах, и ощущение неминуемого столкновения, когда он весь сжался в комок.

* * *

— Проснись, Ян. Ты слишком долго спишь.

Голос был знаком, но доносился откуда-то издалека. Маккензи кивнул и попытался открыть глаза, но казалось, что их намазали клеем. Он попытался сесть, но пара рук схватила его за плечи и заставила лечь.

— Расслабься, мой мальчик. Сейчас неподходящее время для безрассудства. Ты попал в аварию.

Он вспомнил вырастающий перед ним ствол дерева, затем глухой звук. Да, произошла авария.

— Это вы, Сирус? — слабым голосом спросил Маккензи.

— Да, я. Ты столкнулся с деревом, Ян. Помнишь? У тебя есть ушибы и несколько рваных ран. Но доктора поклялись, что поставят тебя на ноги. День или два, и ты будешь в полном порядке.

В голове Маккензи раздавалось монотонное гудение.

— Почему я не могу открыть глаза?

— Они забинтованы. Но не волнуйся об этом. Твое зрение не пострадало. Бинты снимут завтра.

Маккензи поднял руку и дотронулся до повязки. Она казалась скользкой и холодной на ощупь. Опуская руку, Маккензи спросил:

— Как О-Скар?

— Плохо. Он слегка свернул себе шею, но он очень сильный человек.

Маккензи кивнул. Боль в голове все усиливалась.

— Ваша пассажирка совершенно не пострадала. Она побежала к военному автобусу, который вы пытались объехать, и организовала медицинскую помощь для вас. Очень трогательно, не правда ли?

— Но она была… в наручниках. Как ей удалось все проделать?

— За это надо поблагодарить О-Скара. Он свалился без сознания. Вашей гостье нужно было только достать из его кармана микрочип.

— Понятно, — проговорил Маккензи. Он плохо понимал, о чем шла речь, потому что боль сделалась совершенно невыносимой.

— Но тогда она смогла убежать?

— Не в том смысле, как ты думаешь. О-Скар организовал параллельное движение групп поддержки по соседним улицам. Она попалась на глаза где-то в следующем квартале. С тех пор она под постоянным наблюдением.

— Хорошо.

— Да, все получилось, хотя и не совсем так, как было задумано.

Маккензи ощутил волну стыда, охватившую его.

— Боюсь, это моя вина.

— Чушь. Случайности могут произойти всегда. Я только молю Бога, чтобы он не дал тебе вновь заняться самобичеванием по этому поводу. Это уже будет неоригинальным. Даю тебе несколько дней на выздоровление, а затем назад в строй, в лагерь, к Светле и доктору Фронто. Кстати, Светла чувствует себя намного лучше. Я думал, тебе будет приятно это услышать.

Боже, быть рядом со Светлой… Да! Маккензи согласно кивнул, но от этого движения головой даже сердце в груди словно парализовала боль.

— Сколько времени я был без сознания? — спросил Маккензи.

— Около восемнадцати часов, — ответил Сирус Магнум, потрепав Маккензи по плечу. — Скоро придет сестра, и даст тебе что-нибудь, чтобы снять боль. Расслабься и постарайся побыстрее поправиться. Мы еще не все закончили, но события идут прекрасно. Ну, и потом есть еще одно задание специально для тебя. Твой феномен. Мы должны узнать, возможно ли его повторение. Мне не нужно тебе объяснять, насколько это важно для нашей стратегии.

Феномен? Маккензи как-то вяло подумал о нем. Ах, да! Космический прыжок. Наши пылкие тела, слившиеся воедино словно целая духовная общность, летящая вперед по долинам сжатого…

— До свидания, Ян. Поправляйся, — раздался голос Сируса.

Маккензи слушал, как вдали затихали шаги префекта.

Что он сказал? Все идет прекрасно? Что идет? Он попытался сосредоточиться. Конкордат в опасности… Доказательства предательства… Ван Сандер должна убежать… Стереть с лица земли политических оппонентов… Ликвидировать меня, и Светлу, и самого Сируса… Откуда-то глубоко из его сознания до него долетал лишь бесконечный стон.

Мысли усилили боль, а боль мучила его теперь тошнотой. Он боялся, что его вырвет. Перед глазами начали выстраиваться бесконечные ряды могил, но он отогнал видение усилием воли. Он подумал о Светле, о том, как обнимал ее год назад, когда они были вместе. Это заставило его нервы дрогнуть от удовольствия. Боль отступила, но он по-прежнему чувствовал себя очень плохо.

Потом вдруг в сознании возник голос Шейлы: «…конечно, нет, Мак. Разве ты не знаешь, что я шучу?»

Шейла! Я даже не нашел времени навестить ее. Тогда на Кассерн Басалт я просидел все время рядом с неподвижным телом Светлы. Сознание этого наполнило его глубокой печалью. Он был готов заплакать.

— Сейчас я вам дам лекарство, и вы заснете. — Где-то над ним прозвучал женский голос. Он почувствовал, как холодный гипопистолет прислонился к его правому предплечью, а потом ощутил легкое жжение в месте выстрела.