Запредельное удовольствие (сборник)

– Да. Теперь ваша группа, Глеб Сергеевич. Поднимите все документы, все архивы, паспортные подразделения, ЗАГСы. Надо установить родственников Бугрова, места его прошлой работы, может, проживания. Каждую мало-мальски значимую новость докладывать мне немедленно. В любое время дня и ночи. Это первое. Второе! Завтра утром на планерку вызовите оперуполномоченного разыскника. Того, кто ведет дело о пропаже Полины. Пусть доложит внятный и эффективный план работы. Это важное направление. Вы, Глеб Сергеевич, координируете работу ваших подчиненных, разыскника и связь со всеми задействованными подразделениями города.

Отправиться домой спать после двух напряженных суток, проведенных на ногах, Гурову не удалось. Пришлось ехать в следственный изолятор, потому что оперативники сообщили, что Раззуваев хочет поговорить с ним. Лев ехал по ночной Москве, и, несмотря на усталость, в сон его совсем не клонило. Мозг привычно перерабатывал информацию, сопоставлял факты, делал первые приблизительные выводы. Если Жора, он же Юра Раззуваев, хочет поговорить, значит, хочет поделиться информацией. А почему? Либо испуган, либо выторговывает себе маленький срок. Что ж, если он намеревается свалить все на мертвого Сашу Шмона, то вполне в случае успеха может рассчитывать лет на пять или семь, как нечаянный соучастник. Не намеревался, не знал, просто оказался рядом, а все сделал злодей Шмарков. Уроды! Ладно, послушаем…

Раззуваев, когда его ввели в комнату для допросов, выглядел отнюдь не бодро. Но и не заспанно, как мог бы выглядеть человек, которого только что подняли с постели. Не спится Жоре, ох, не спится.

– Здравствуйте, Лев Иванович, – буркнул Раззуваев.

– И тебе не кашлять, – усмехнулся Гуров и кивком отпустил охранника. – Садись. Слушаю тебя.

– Тут такое дело, Лев Иванович. – Напряженные глаза подследственного забегали по стенам, как будто искали ответы на мучившие его вопросы. – Поговорить нам надо.

– Воздух по комнате не гоняй, – предложил Гуров. – Мне так и передали, что Раззуваев хочет со мной поговорить. Я понял. Говори, вот он я.

– Короче, – нервно дернул щекой парень. – Если я вам свет пролью на это дело, мне скостят малеха годков? Вы там словечко сможете замолвить?

– Мм, вот ты как себе все это представляешь, – грустно заметил Гуров. – Вызываешь полковника, делаешь ему авансы, а он тебя отмазывает перед следователем, перед судьей. И все они, слушая полковника Гурова, грязненько хихикают и потирают нечистые ручки. Что ж, мол, свой своего разве не поймет? Так, что ли? Свой своему всегда услугу окажет. Раззуваев, говоришь? А че! Мы спектакль разыграем на судебном заседании, а в конце пару годков поселения ему, как заблудившемуся в трех соснах, да искренне ставшему на путь чистосердечного раскаяния и исправления. Пусть он там цветочки высаживает…

– Че вы так! – укоризненно пробурчал Раззуваев.

– А как? – устало спросил Гуров. – А как ты себе это все представлял? Ты забыл, Юра Раззуваев по кличке Жора, что ты преступник. На тебе смерть человека, на тебе висят кражи на очень большие суммы, ты входишь в организованную преступную группу. Не докажем? Доказательств полно, и еще будут. Поэтому торговаться и условия ставить даже не пытайся. И я, и твой следователь, и даже судья, мы все делаем одно большое дело – очищаем землю от преступников. От тех, кто мешает жить хорошим людям, которых большинство.

– Так уж… – криво усмехнулся Раззуваев.

– Да-да, осознай, Юрик, эту простую истину. Ты и другие, такие как ты, они лишние люди, они мешают, и идет борьба за то, чтобы их не было. Не физически устранить, а изолировать от общества. А выпускать только таких, кто хочет порвать с преступной жизнью и жить среди людей честно. А тех, кто не хочет, мы будем сажать, сажать и сажать. Чем чаще и дольше такие, как ты, сидят в колониях, тем спокойнее жить остальным. Такая вот философия нашей жизни. Нашей с тобой.

– Значит, «базара» не будет? – угрюмо проговорил Раззуваев.

– «Базара»? «Базара» точно не будет. И «терок» не будет. Если хочешь, будет разговор. Разговор полковника полиции с подследственным. Будет, если этот подследственный хочет следствию помочь, чтобы ожидать от судьи снисхождения. Ожидать! А не выторговывать и гарантировать. Будет с твоей стороны добрая воля, соответственно, и отношение к тебе может стать иным. Поэтому не теряй время, я спать хочу, как пожарная лошадь. Говори, что нужно.

– Ладно, раз так, – кивнул Раззуваев. – Я вам верю.

– Можешь и не верить, – равнодушно зевнул Гуров и демонстративно посмотрел на часы. – Мне твое доверие до лампочки. Ты сейчас о своей шкуре думай.

– А я и думаю! – вдруг зло бросил Раззуваев. – Я который день только о ней и думаю. Спать не могу… жрать не могу…

– Что-то знакомое… – усмехнулся Лев. – Я и жрать не могу, я и спать не могу! Все про Ивана, вдовьего сына думаю… Помнишь, откуда это? Фильм-сказка «Морозко». Детский фильм, сказочка! Так что ты меня своими инфантильными образами не впечатлил. Спать он не может. Не можешь – лежи с открытыми глазами. И нечего тут истерики закатывать. Говори, если есть что по делу.