Запредельность

– Но ведь я знала, что ты не враг, – легко ответила Джи. – Знала, что тебя просто проверят – и отпустят. Они – очень хорошие и справедливые люди…

Лекс осторожно скосился на Джи: всерьез ли она говорит или иронизирует? Похоже, всерьез.

Собрался с духом и произнес:

– А если я скажу тебе, что меня проверили – и не отпустили? Что я просто сбежал?

Джи тихо рассмеялась, прижалась к его груди, заглянула в глаза. Смех оборвался.

– Ты что, серьезно? – тихонько спросила она.

Лекс не ответил. Джи неподвижно разглядывала его лицо.

– Нет, я не верю… Не может быть… Ты не враг…

– Я не враг, – поспешил сказал Лекс, осторожно прижимая к себе девушку. – Но почему-то мастера мира мне не верят…

– Но ты сбежал… Почему? Они бы проверили – и все равно отпустили бы тебя…

– У меня просто нет времени. Да и не отпустили бы они меня, если честно.

– Но почему?!

– Они считают, что я – агент Пресекателей. Смешно – но я даже не знаю, кто это такие…

Он натужно рассмеялся. Джи не поддержала его. Она как-то сжалась, положив голову ему на грудь.

– Ты мне веришь? – с надеждой спросил Лекс.

– Да… – тихо сказала Джи. – Ведь я – мастер эмоций. Я чувствую, что ты говоришь правду. И еще – что ты чего-то боишься…

Лекс сел, обхватил руки колени, посмотрел в сторону затемненной прозрачной стены.

– Боюсь, – сказал он.

– Чего ты боишься? – тихонько спросила Джи.

Лекс закрыл глаза и сказал:

– Вначале я боялся только за самого себя. Потом я стал бояться за ваш мир. А теперь… Теперь я боюсь за тебя.

6

Инфотека была похожа на храм. Да, видимо, так оно и было. Он уже понял, что здесь всерьез поклоняются знаниям. Теперь и ему предстояло испить из этого источника.

Рабочая версия «потери памяти» продолжала работать. Ему просто надо восполнить потерю информации. Ужасно неприятно, что приходится лгать: выложить всю правду он пока боялся.

Еще он очень боялся, как Джи воспримет его во время резонанса. Странно: его вдруг стали заботить совершенно не те вещи, на которых бы следовало сосредоточить внимание. Неужели он влюбился? Или она просто околдовала его? Надо спросить у нее – что такое мастер эмоций…

Величественное и строгое здание встретило тишиной и прохладой. Цветные витражи и мозаичный пол намекали на старину, многочисленные отсеки-кабинки – на функциональность.

– Что надо делать? – тихо спросил Лекс.

Вместо ответа Джи подвела его к ближайшей свободной кабинке. Внутри было что-то вроде мягкой скамьи, словно предполагалось, что сидеть здесь не обязательно в одиночестве. Перед скамьей имелась наклонная плоскость, усеянная бесчисленными рядами микроскопических отверстий. Лекс уже понял, что эта штука – что-то вроде механического дисплея.

Впереди, за прозрачной стеной крутились бесчисленные шестеренки, некоторые настолько мелкие, что просто растворялись в числе прочих.

– Как этим пользоваться? – с сомнением спросил Лекс. Ему подумалось, что быстродействие такой механики должно быть просто удручающим.

– Набираешь вопрос – получаешь ответ, – сказала Джи. – Смотри…

Она коснулась какого-то рычажка сбоку. На поверхности панели возникли все те же незнакомые символы. К удивлению Лекса Джи просто касалась их, и те сменяли друг друга, выдавая текст и довольно сносные цветные изображения – будто это был интерактивный мыслетронный экран. Лекс вошел в тон и принялся задавать вопросы, внимательно следя за действиями Джи и сменяющимися символами. Минут через десять он уже знал основы местной грамоты, и освоил интерфейс инфотеки не хуже самой Джи. Чем, впрочем, совершенно ее не удивил: в конце-концов, для нее он просто «вспоминал» утерянные навыки.

Зато пришло время удивляться самому.

Сначала почудилось что-то смутно знакомое в самих символах. Лекс подавил это ощущение, и набросился на изучение истории этого мира. Через миг он потрясенно закрыл глаза и потряс головой.

– Что-то не так? – спросила Джи.

– Все хорошо… – пробормотал Лекс. – Только…

Он так и не закончил фразу, с изумлением рассматривая изображение древних чудес планеты-прародительницы этого человечества.

Акрополя. Тадж-Махала. Египетских пирамид.

Лекс не знал, как это воспринимать, его попросту охватила паника. Хотелось вскочить и… И…

Силой воли он подавил волнение и принялся жадно, взахлеб впитывать информацию.

Да, да! Историей этого мира была история Земли. Затуманенным сознанием Лекс отметил, что, пожалуй, и есть Земля. Просто не может быть двух одинаковых планет с совершенно одинаковой историей! Нельзя ручаться за стопроцентную точность, но Лекс, не будучи профессиональным историком, не мог найти расхождений.

Все было идентично: Александр Македонский и Цицерон, Иван Грозный и Петр Великий, Наполеон Бонапарт и Пушкин… Все, вплоть до конца девятнадцатого века по местной «земной» хронологии.

А потом в этом мире что-то случилось. Что-то очень важное и не слишком приятное. Об этом говорилось как о Пришествии. Впервые всплыл и термин «Пресекатели».

Про них мало, что было известно. Но упоминались они неизменно с негативным оттенком, плохо скрываемой неприязнью.