Запредельность

Это был критический момент. Нетрудно понять, что даже в состоянии тона Лекс был гораздо слабее отборного воина Судного Дня. И хотя он вышел далеко за пределы возможностей человека, его абсолютный придел был гораздо ближе, чем у морока. Отчаянно сопротивляясь, максимально ускорив метаболизм, слыша хруст собственных костей и звон лопающихся сухожилий, Лекс вдруг почувствовал: вот он – край. Еще немного и его тело погибнет, сдавшись жестокой запредельности.

Он проиграл.

Перед глазами судей только что предстала наглядная демонстрация его ничтожества. Мессия не может проиграть. Это просто немыслимо. Это глупо.

И это конец всему. Главное, чтобы не успели отобрать устройство возврата… Только нажать кнопку…

– Лекс!!!

Короткий возглас в возбужденном мозгу растянулся в минуты.

Кричала Джи. В этом коротком вскрике было столько боли, тревоги и еще каких-то невероятно волнующих чувств, что Лекс словно протрезвел. Голос сработал, как катализатор, заставивший мозг отчаянно заработать.

Ведь должен быть выход… Должен быть…

Над ним склонились еще двое пришедших в себя мороков. Тело словно тисками сковало – держали его крепко и, похоже, собирались прикончить.

Это была агония. Мысли метались, как в лабиринте, но толку от этого было мало. Припертому к стенке мозгу никогда еще не приходилось работать в таком режиме. Головой овладела невыносимая боль.

И тут в черепе что-то со звоном лопнуло.

Лекс потерял сознание…

Или это лишь показалось, что потерял? Что-то изменилось – словно у ослабевшего и отчаявшегося бегуна открылось второе дыхание.

Мысль прояснилась, и Лекс с удивлением понял: он вновь вышел за пределы. Но на этот раз – в ранее неизведанную им область, за границы возможностей человеческого разума.

Док ничего не говорил о форсировании сознания. Видимо, до этого этапа земные исследователи просто не успели дойти. Может быть, док даже не ставил себе такой цели. Все получилось само собой. Словно порвался пластиковый пакет, заключавший в себя личность.

Сознание медленно вытекало через темную брешь.

Он только выглянул.

И отшатнулся, в ужасе от увиденного.

Перед глазами снова были словно замершие в стоп-кадре лица убийц, но они уже не казались такими страшными. Все теряло свое значение перед огромным, потрясающе красивым и неописуемо страшным миром БЕСКОНЕЧНОСТИ.

Уже совершенно спокойно, почти бесстрастно, Лекс подумал о самонадеянности человека, дерзнувшего вырваться из заботливо установленных границ, цель которых – защитить САМОГО ЧЕЛОВЕКА от того, что способно просто растворить его в бескрайнем НИЧТО…

Видимо, правы те, кто считает, что человеческий разум – это нечто большее, чем набор электрических импульсов…

Лекс вышел из тона. На этот раз – не один. Из глубин запредельности с ним вылез новый спутник.

Страх.

Что-то подсказывало: он переступил через запретный порог. Открыл не ту дверь. Он явственно видел что-то… О чем не хотелось вспоминать.

Но теперь он способен на большее. Куда большее, чем самый тренированный морок. Не в физическом смысле, нет… Тут другое…

– Отпустите меня, – спокойно сказал Лекс. – Я должен сказать что-то важное.

– Убить! – повторил арбитр.

Отчего-то мороки не торопились с выполнением приказа. Они внимательно смотрели на пленника, ожидая продолжения.

Секунды, растянувшиеся в вечность – это уже стало привычным. Но только сейчас, на пороге своего собственного «Судного Дня», он чувствовал странную свободу. Вряд ли это можно объяснить словами. Когда начинаешь ощущать иную – не физическую и даже не интеллектуальную – силу, время теряет значение. И только понимание ограниченности времени для тех, кто стал тебе дорог, удерживает в простом и понятном трехмерном мире.

– Отпустите меня, – повторил Лекс. – Пожалуйста…

Мороки выпустили жертву, поднялись на ноги и чуть подались назад, не отводя, впрочем, внимательных взглядов.

Лекс медленно встал. Ужасно болела голова, но это ничуть не мешало: мысль словно бы обитала теперь вне мозга. Странное, ни на что не похожее ощущение.

– Что происходит? – пробормотал настоятель, тревожно поглядывая в сторону выхода.

– Неподчинение? – выдохнул арбитр. – Бунт?!

Последнее относилось к морокам.

Те не промолчали, переглядываясь, словно не зная, что сказать.

Арбитр задохнулся от ярости и ударил себя ладонью в грудь. Точнее – в один из медальонов на толстой цепочке. Камень в центре полыхнул красным. Наверное, это что-то означало, правда, пока непонятно – что именно… Арбитр смотрел на Лекса безумным взглядом, лицо его изуродовала ненависть.

Лекс обратился непосредственно к нему:

– Прошу вас, не волнуйтесь. Нам всем надо собраться с мыслями. Конец Сущего действительно близок, и у нас нет времени на выяснение отношений…

Пожалуй, он никогда еще не произносил таких длинных речей. Самое поразительное, что его слушали – все более внимательно, принимая аргументы и предположения говорившего, как будто это была не нуждающаяся в доказательствах данность.