Запрещенная поэзия и проза русских классиков. Мои грехи, забавы юных дней

Раскаянье мое благослови!

Приемлю я намеренья благие,

Переменюсь: Елену видел я;

Она мила, как нежная Мария!

Подвластна ей навек душа моя.

Моим речам придай очарованье,

Понравиться поведай тайну мне,

В ее душе зажги любви желанье,

Не то пойду молиться Сатане!

Но дни бегут, и время сединою

Мою главу тишком посеребрит,

И важный брак с любезною женою

Пред алтарем меня соединит.

Иосифа прекрасный утешитель!

Молю тебя, колена преклони,

О рогачей заступник и хранитель,

Молю — тогда благослови меня,

Даруй ты мне беспечность и смиренье,

Даруй ты мне терпенье вновь и вновь

Спокойный сон, в супруге уверенье,

В семействе мир и к ближнему любовь!

1821

-----

Нравственность, умеющая ходить только на религиозных ходулях, начинает хромать, когда лишается их.

Георгий Плеханов

-----

Пушкин закончил поэму летом 1821 г. в Кишиневе, в южной ссылке. Здесь же «Гавриилиада», по-видимому, и начала расходиться в списках.

Известен скандально-курьезный эпизод, в котором крестьяне некоего помещика Митькова весной 1828 г. якобы подали жалобу на своего барина, развращающего их чтением богохульной поэмы под названием «Гавриилиада». Ознакомившись с текстом жалобы, император Николай I приказал передать дело Митькова на рассмотрение специальной следственной комиссии.

В августе 1828 г. А. С. Пушкин был вызван к петербургскому генерал-губернатору, где ему было предъявлено обвинение в написании «кощунственного сочинения». Поэт, отрицая свое авторство, заявил, что знаком с этим произведением, которое попало ему в руки еще в лицейские годы. На повторном допросе он «вспомнил», что рукопись еще ходила по рукам гусарских офицеров. «Мой же список, — заметил поэт, — сжег я, вероятно, в 20-м году. Осмеливаюсь прибавить, что ни в одном из моих сочинений, даже в тех, в коих я особенно раскаиваюсь, нет следов духа безверия или кощунства над религиею. Тем прискорбнее для меня мнение, приписывающее мне произведение столь жалкое и постыдное».

Следственная комиссия усомнилась в правдивости этих показаний. Допросы продолжались. Наконец Пушкин решился написать письмо императору. Видимо, это письмо содержало признание в авторстве.

Резолюция Николая I была такой: «Мне это дело подробно известно и совершенно кончено. 31 декабря 1828 г.»

Вместе с тем А. Пушкин высочайшим приказом был исключен из списков чиновников министерства иностранных дел с мотивировкой: «за дурное поведение».

«Гавриилиада» была впервые напечатана Николаем Огаревым в первой части сборника «Русская потаенная литература XIX столетия» в Лондоне в 1861 г.

В России первая публикация состоялась в 1908 г.

Полный текст пушкинской «Гавриилиады» был опубликован, с предисловием и комментариями Валерия Брюсова, лишь в 1918 г., тиражом 555 экземпляров.

Лев Толстой В чем моя вера?

Фрагменты

Я хочу рассказать, как я нашел тот ключ к пониманию учения Христа, который мне открыл истину с ясностью и убедительностью, исключающими сомнение.

Открытие это сделано было мною так.

С тех первых пор детства почти, когда я стал для себя читать Евангелие, во всем Евангелии трогало и умиляло меня больше всего то учение Христа, в котором проповедуется любовь, смирение, унижение, самоотвержение и возмездие добром за зло. Такова и оставалась для меня всегда сущность христианства, то, что я сердцем любил в нем, то, во имя чего я после отчаяния, неверия признал истинным тот смысл, который придает жизни христианский трудовой народ, и во имя чего я подчинил себя тем же верованиям, которые исповедует этот народ, то есть Православной Церкви. Но, подчинив себя Церкви, я скоро заметил, что я не найду в учении Церкви подтверждения, уяснения тех начал христианства, которые казались для меня главными; я заметил, что эта дорогая мне сущность христианства не составляет главного в учении Церкви. Я заметил, что то, что представлялось мне важнейшим в учении Христа, не признается церковью самым важным. Самым важным Церковью признается другое. Сначала я не приписывал значения этой особенности церковного учения. «Ну что ж, — думал я, — Церковь, кроме того же смысла любви, смирения и самоотвержения, признает еще и этот смысл догматический и внешний. Смысл этот чужд мне, даже отталкивает меня, но вредного тут нет ничего».