Запрещенная Русь. 10 тысяч лет нашей истории – от Потопа до Рюрика

Княгиня Ольга провела те самые изменения, она установила на древлянской земле «уставы и уроки», то есть определила твердую дань, которая собиралась в определенные места – «становища», две трети которой шли на Киев, а одна треть в Вышгород (город княгини Ольги). Кроме того, княгиня в землях за пределами большого полюдья устраивала погосты, определяя свои владения. Появились «ея ловища», «ея перевесища», «ея места» по «Мсте и Лузе» (не путать с Лугой)… Женщина принялась хозяйничать в огромном государстве с поистине мужской хваткой. На земли славянского союза была накинута сеть княжеских надзирательных организационных пунктов.

Несомненно, эту идею княгиня Ольга почерпнула у греков, много столетий успешно управляющих своими территориями. Женская хозяйственность в сочетании с мужской твердостью духа дали прекрасные результаты. Княгиня Ольга не воевала, она управляла Русью мирной, чуть позже меч в руки взял ее старший сын Святослав, и тогда власть, по сути, разделилась: мать оставалась в Киеве заправлять хозяйством по имени Русь, а сын осуществлял, как бы мы сейчас сказали, внешнюю политику. Оба действовали на редкость успешно.

Кроме того, княгиня Ольга была первой на Руси официальной христианкой, хотя до нее таковые в Киеве, несомненно, присутствовали.

Самая большая загадка – время и место ее крещения. В летописи называется 955 год. Логика все та же: в «Житии» написано, что умерла княгиня в 969 году 11 июня, пробыв в христианстве 15 лет. Можно не объяснять? Как всегда, от 969 отняли 15 и получили 955 год, в древнерусских летописях год самого события всегда тоже входил в счет. То ли мы не так понимаем, то ли летописцы что-то упустили, но…

В этой же летописи есть красочное описание визита княгини в Константинополь, когда византийский император (его почему-то называют то Константином, то Иоанном Цимисхием, который, между прочим, правил в Константинополе уже после смерти княгини Ольги) был так очарован красотой и разумностью русской княгини, что даже сделал ей совершенно крамольное предложение. Посудите сами: звал Ольгу замуж, хотя был женат! Княгиня грека перехитрила, попросив себя крестить, и стала крестной дочерью императора, на каковой ему теперь жениться не полагалось. Только так и отбилась от домоганий, а то ведь все «домагивался и домагивался» ловелас этакий.

В 955 году у власти в Константинополе был Константин Багрянородный безо всяких соправителей. Это тот император, который очень любил писать книги, а еще любил придворный этикет. Он оставил своему сыну в назидание целый том описаний дворцовых приемов, в котором есть и подробное изложение тонкостей визита русской княгини Ольги. То, что там нет ни строчки про сердечную привязанность, понятно, они, эти византийские императоры, такие: с глаз долой – из сердца вон, это вам не русский князь десять лет после перевоза крестьянку помнить! Но в подробнейшем описании едва ли не каждого слова, сказанного во дворце, нет упоминания и о крещении Ольги!

Странно, потому как византийцы стремились крестить любого мало-мальски имеющего власть язычника, а уж правительницу огромной страны тем паче. Не поставить это себе в заслугу Константин вряд ли мог. Мало того, в его труде указаны числа, месяцы и дни недели приема – 9 сентября, среда и 18 октября, воскресенье. Только год не назван. Дотошные историки почитали и выяснили, что такого не могло быть в 955 году, эти даты попадают на названные дни недели только в 957-м или в 946 году. Если не лень, можете проверить, я проверяла. Так кому верить, летописцу, писавшему лет через двести с чужих слов, или византийскому императору, писавшему о себе для своего сына?

Но это не все. О самом визите мы еще поговорим, а вот интересное свидетельство. В 959 году к королю Оттону I, тогдашнему властителю Европы, прибыло посольство от «королевы ругов Хельги» с просьбой прислать священников для разъяснения истинной веры. Как потом оказалось, притворно. Напомню, что христианская церковь уже вовсю делила сферы влияния и Рим в этом деле соперничал с Византией, хотя само разделение церквей произошло гораздо позже, в год смерти внука княгини Ольги Ярослава Мудрого – в 1054 году.