Запрещенные друг другу

— Я серьёзно. Останови, — вздохнула, чувствуя колоссальный упадок сил. Что они тут проехали, а из неё будто все соки выжали.

— Почему? — повернул к ней голову Вал, и то ли случайно, то ли умышленно остановил взгляд на чувственных губах.

Почему? Хороший вопрос. Да хотя бы потому, что он смотрит на неё голодным зверем. И она хороша, взяла да облизала эти самые губы. Какого, спрашивается? Вот зачем такое делать? Остроты захотелось? Так сейчас всё будет. Вот только подъедут к дому — и всё будет. С лихвой.

Вал отвернулся. Никак не отреагировал на провокацию, однако руль сжал сильнее обычного. Накрыло не по-детски. Пора бы уже и прекратить валять Ваньку, да что-то не особо получалось. Чего добивался? И сам не знал. Заставлял себя смотреть впёред, лишь бы не пялиться на притихшую рядом красоту.

На ум шло только одно сравнение — дикая кошка. И приручил же кто-то. Хотя… почему же кто-то, дядик Маришкин, как его… Глебушка, и приручил. Сделал, как говорится, своей во всех смыслах.

Теперь они ехали по Кировскому району, за которым должен был начаться частный сектор, а она до сих пор не ответила. Да и что там думать? Неприятен он ей, разве не видно. Смотрит, как на клопа. Откуда ей знать, что натура у него такая, скотская, едва ли не с рождения: любит вогнать в краску, подколоть, перейти границы дозволенного. Но это не значит, что он полностью отбитый. Зачастую, старался держаться обособлено, фильтруя не только слова, но и мысли, а тут… как с цепи сорвался.

Он как бы и несвободен, с серьёзной такой заявочкой на нормальные отношения и полное благоразумие. Она — замужем, есть ребёнок. Человек в браке не первый год, сразу выставил границы, обращаясь на «вы». Это ему, довбо*бу, никак невдомек, что морозятся от него с первой встречи.

Да если бы не его должность и помощь с ремонтом — хрен бы на него кто глянул. Вон, и так сидит, ручонки сцепила, губки пухлые сжала, глаза зеленющие блестят, будто насиловать её собрался. Мда-а… видать, перегнул всё-таки палку, не притормозил на нужном моменте. Теперь такого о нем надумает, что и на уши не натянешь.

На одном из перекрестков вынуждено притормозил. По пешеходному переходу, виляя задницами, неспешной походкой шли не то старшеклассницы, не то студентки. Заметив остановившийся Джип, красотки и совсем замедлились, бросая в сторону внедорожника восхищенные взгляды.

Юля только хмыкнула на их нелепые попытки привлечь к себе внимание, а вот Вал, будучи не в духе, высунулся в окно и прокричал с издевкой:

— Девочки, машина не еб*т, а давит. Можно чуть-чуть побыстрее.

Рушили. В салоне повисла давящая тишина.

Хотел закурить, даже достал сигарету, чиркнул зажигалкой и… передумал. Не сейчас, когда окутан ароматом её духов. Перебьет ведь, задавит никотином одурманивающую дымку весенних цветов. А ему бы успеть насытится им, проникнуться их запахом. Идёт он ей очень. Такой воздушный, манящий, как и она сама. А ещё… едва уловимый, загадочный, с легкой ноткой горечи.

Сковало обоих странное ощущение. Не позволило сыпать колкости, язвить, задевать. Вал молча смотрел на дорогу, застыв в этом самом ощущении и пытался распробовать его на вкус. Пропустить через себя. Запомнить.

Юля изучала свои руки, а если быть точнее, линию жизни на левой ладони. Гладкая она у неё, ровная, а вот посерединке — с широким разломом и множеством ответвлений в разные стороны. Никогда не интересовалась хиромантией, а тут прям стало интересно: откуда он там, что означает? Это будущее или прошлое?

— Напомнишь номер дома? — просочился сквозь сознание густой баритон.

Юля вздрогнула, подняв голову, и увидела, что они свернули в начало улицы. Наконец-то. Боже, какое же это облегчение.

— Не стоит, дальше я сама.

— Может, хватит уже? — вспылил Дударев, продолжая медленно катиться вдоль высоких заборов.

Что хватит, было ясно и так, чай немаленькие. Он задел её, она — его. Пора завязывать. Только… не понимала, если честно. Сколько не всматривалась в тёмно-серые глаза — не могла с точностью ответить, шутит он или серьёзно. Привыкла, что всегда всё чётко: если шутка — то шутка, если задумчивость — то глубоко мыслящий процесс. А с ним всё так неоднозначно и запутанно.

Вздохнула. Нашла из чего сделать проблему. Ей ещё Глеба предстоит убедить пойти в клуб в кои-то веки. Вот где вынос мозга. А это так… взявшийся не пойми откуда интерес, приправленный тревогой за близкого человечка и сдобренный личными, далеко не самыми радужными наблюдениями.

— Тридцать третий дом. Вон тот, с зелёным забором, — сдалась, поправляя на груди топ. Специально покосилась при этом на Дударева, пытаясь подловить. Ни черта. Абсолютно. Как пошептало. Даже не шелохнулся. Как смотрел на мелькающие за окном таблички, так и продолжил.

— Тридцать третий, — объявил, остановившись, и не успел повернуться, как Юля, будто ужаленная, выскочила из машины. — Эм… пожалуйста… И тебе хорошего дня, — пробормотал глухо в пустоту.