Запрещенный роман

-- Есть сведения... установлено...-- скосил глаза на газету "Правда", лежавшую на столе. -- "Международный сионизм... шпионские сведения... ЦРУ..." -- Рожнов говорил напряженным многозначительным шепотом. Галя то брала перо, то откладывала его.

-- Вот так, -- жестко заключил Рожнов. -- А Светлова там днюет и ночует.

-- Светлова?!

-- Леля попала, как кур в ощип. Дед Яши, этот ребе... Вот кого забыли в детстве придушить. Ты вела с ним какие-нибудь разговоры? О чем? Напиши. Дай политическую оценку. Хуже, если это сделают другие. Тебя может спасти только откровенность.

-- Но при чем тут Леля?

-- Ты не о Леле думай! -- раздраженно сказал Рожнов. -- О себе! -- Губы Рожнова скривились в презрительной усмешке.

Эта усмешка запомнилась Гале с давних времен. Некогда Рожнов спросил, правда ли, что она ругала пьесы, не прочитав их. "Так и сказала: "Есть постановление?! -- и усмехнулся презрительно...

Вот когда задумал ее ущучить.

Галя отстранила лист бумаги, который пододвинул к ней Рожнов.

-- Деду Яши восемьдесят с гаком! Чушь какая!

-- Чушь?! Ты газеты читаешь?.. Сколько рядом с нами напроверенных людей? Ты поручишься, что мы не сломаем шею, к примеру, из-за профессора Горелика, фольклориста... Такие, как Горелик... они!.. Они!.. Они!!!

В конце концов Галя оставила заявление, начинавшееся словами: "Могу показать, что Л. Светлова к космополитам Гильбергам никакого отношения не имеет". Избавившись от Рожнова, она бросилась к телефону-автомату. Прикрыв трубку ладонью, позвонила Леле. Лели дома не было, уехала к деду Яши.

"Что бы мне ни грозило, я вырву отсюда Лелю. Что бы мне ни грозило!"

Неслышными шагами Галя вошла в коммунальную квартиру, которая никогда не запиралась. Потопталась перед дверью комнаты, взялась за дверную ручку. Вдруг дверь приоткрылась как бы сама собой. Собирая тряпкой разлитую на полу воду, Леля пятилась в коридор.

-- Леля, -- едва слышно позвала Галя.

Леля нисколко не удивилась ее приходу.

-- Здравствуй, -- сказала она, выкручивая тряпку над ведром. -- Сегодня ну просто дверь не закрывается. Только что был Юрастик. До него три девчонки, которые учились с нами на одном курсе. Спрашивают, что пишет Яша. Ты тоже пришла узнать? Да?

Галя торопливо кивнула.

Леля побежала на кухню, вымыла руки и предложила Гале сходить вместе с ней на почту. Дед ушел получать деньги от Яши и что-то долго не возвращается.

Едва Галя открыла стеклянную дверь почты, до нее донеслись голоса:

-- Гражданин, вам же объяснили... Хватит, старик, не задерживай! Дедушка, к начальнику идите! К на-чаль-нику!..

Возле круглого окошка с белой надписью на стекле: "Выдача почтовых и телеграфных переводов" толпились люди, но по тому как ерзали его локти, Леля поняла -- он призывал на голову почтовых работников все кары небесные. Она подошла к окошку. Девушка с желтыми полосками на петлицах терпеливо объясняла деду, что перевод не может быть выдан, так как прислан не ему.

-- Тоесть, как не ему?! -- возмутилась Леля.

-- Издеваетесь над старым человеком? -- сразу завелась Галя. -- Тише, граждане! Дайте жалобную книгу!

Медленно, с паузами, как детишкам, почтовая девушка объяснила Леле и Гале:

-- Телеграф принял: "Роману Соломоновичу Гильбергу". Понятно? А что у него в паспорте? Посмотрите.

Леля взглягула на паспорт и зажала рот рукой.

Несколько дней назад она прибежала к деду (после летних каникул она зачастила к нему). Лицо у него было пепельное. Краше в гроб кладут. Глаза погасли. Оказывается, от Яши нет ни письма, ни перевода. Каждое первое число приходил перевод. А сегодня пятое...

Леля в тот же день телеграфом отправила в Уфу тетке немного денег с просьбой немедленно переслать их по такому-то адресу...

И вот пришли... Но разве дед Яши не Роман Соломонович?

-- Что у него в паспорте? -- повторила девушка.

-- Рах... -- Галя начала было читать вслух, но споткнулась на первом же слоге. Взяв паспорт, она едва осилила по складам: -- Рахмиель-Хаим-Алтер Шоломович Гильберг.

Она присвистнула.

-- Да, не поскупились родители. Пошли к начальнику!..

Возле самого дома Галя невесело усмехнулась и шепнула Леле на ухо:

-- Как в уголовной хронике. Он же Рахмиель, он же Хаим, он же Алтер, он же Шоломович, оказавшийся при проверке Гильбергом...

Дед, который семенил впереди, обернулся, но промолчал.

Позже, когда Леля ушла в гастроном, дед уселся возле стола, положил руки на клеенку и спросил:

-- Кажется, вас заинтересовало мое имя?

Галя пристроилась рядом с ним и, скрывая смущение, весело сказала:

-- Похоже, имена вам давали за выслугу лет. Как ордена. Прожили десять лет. Нате-ка еще одно имя! Ухитрились протянуть еще десять...

-- Правильно! -- воскликнул дед, перебивая Галю. -- Именно за выслугу лет! Хотите знать, как меня награждали? Я вам расскажу.

Он почему-то долго молчал, наконец, сказал монотонным угасающим в конце фраз голосом: