Запрет на безумие

Нелли тараторила свое: «Нужно уметь себя контролировать! Нужно уметь себя контролировать!». Согласен, нужно. Но не всегда получается. Нелли знала, кто он есть. Поэтому ее причитания, что он мог трансформироваться у всех на глазах, безосновательны не были.

Таким образом, Александра лишили горячей страстной ночи, а также утра, дня и «полдника»…вплоть до этого момента. Вместо качественного секса с вожделенной любовницей он ограничился восставшим членом и рукой в ванной комнате. Было бы смешно, если бы не столь печально. Для него такое положение – страшнее пыток: лежать в одной пастели с любимой, желанной женщиной и не иметь возможности к ней прикоснуться; смотреть на нее, ласкать глазами, но вместо горящих желанием очей и кокетливой томной улыбки наблюдать одну лишь спину. А затем представлять: представлять, как обнимаешь, прижимаешься к теплому податливому телу своей широкой вздымающейся грудью, которая вздрагивает от малейшего ее касания; дотрагиваешься до мягкого живота, решительно притягиваешь ее к себе, к своему ноющему, изнывающему паху и опускаешься ниже – ниже дрожащей рукой к горячему, влажному лону, чтобы проникнуть в него пальцем. Двумя и глубже, и ощутить восхитительный момент, как она вздрагивает и сжимает твою руку в тисках своих нежных ног. А ты входишь, врываешься сзади и слышишь протяжный полустон-полувсхлип, смешанный с твоим грудным рычанием…

…а затем отворачиваешься, поднимаешься на ноги и в спешке покидаешь комнату, в поисках ванной подальше, понимая, что твое яркое, бурное воображение сыграло очередную злую шутку. И ты мог бы ее взять – ты имел на то право, ты просто должен был; она бы стерпела, не воспротивилась – она должна была так поступить, дать тебе то, в чем ты нуждался,… но ты не был насильником. Мать твою, ты не был чертовым насильником! А как хотел. Это любовь. Это та самая дрянная любовь, которая не дает ни вздохнуть, ни выдохнуть, не побоявшись навредить своей мучительнице. Дьявол, как же он ее любил! И как хотел подмять под себя! Ему хотелось с ней секса – дикого, бурного, необузданного. Плебейского! Хотелось грубо раздвинуть ей ноги и проникнуть в страстью томимое лоно. Пусть он невежественен, пускай примитивен в своих желаниях, однако он честен. Честен с собой и с ней. Он не прикасался к ней всего лишь день, но изнывал от желания, как зек: зек, что годами не знал тела женщин.

А потому его суточному целибату сегодня настанет конец. Не хочет, так захочет.

– Снова играем в молчанку? – с трудом себя сдерживая, спросил Александр. – Вчера я был удостоен хотя бы односложного мычания.

Александр видел, Нелли сомневалась: ей и хотелось с ним поговорить, да мешала гордость – абсолютно противопоказанная женщинам гордость.

Нелли отвела от Александра взгляд. Она посмотрела на небольшой зазор, оставшийся в дверном проеме между косяком и Александром. Подошла, хотела пройти, но дверь закрылась, не позволяя ей покинуть спальню: Александр ухватил носком ботинка краешек створки и захлопнул дверь.

Нелли посмотрела на Александра – его глаза полыхнули серебром, предупреждая Нелли, что сейчас будет.

– Ты думаешь только о сексе! – не стерпела Нелли, заговорила.

– А ты ведешь себя как недотрога. Ты же не такая, Нелли, – сказал Александр и подался ей навстречу. – Когда ты стала тихоней? Я знаю, ты умная женщина, и должна понимать, что нельзя так жестоко издеваться над мужчиной.

– Я не издеваюсь. – Нелли шагнула назад.

– Ты знаешь, что обида на партнера не должна отражаться на их сексуальной жизни?

– Это не обида. Я не могу заниматься этим, когда рассержена на тебя.

– Поверь, солнышко, заниматься этим, когда ты рассержена, еще приятнее, еще интереснее, а когда рассержены оба и у одного из партнеров недотрах, занятия любовью становятся еще более экстремальным и волнительным занятием. Раздевайся.

Нелли округлила глаза.

– Нет, – отказала, пораженная.

– Да.

– Нет, Александр, сначала нужно поговорить.

– Я сказал, да. Время разговоров прошло, момент упущен. Считаю, ночного недоразговора более чем достаточно.

– Недостаточно. Я не буду делать то, что ты говоришь.

– Прекрати перечить, милая. Мы решим наш конфликт старым проверенным способом – в горизонтальном положении. Раздевайся.

– Да пошел ты…

Александр улыбнулся. Воспитанная Нелли обычно не позволяла себе подобных высказываний, потому ее вольность лишь добавила остроты в их милую потасовку.

– Хорошо, я раздену тебя сам. Я прекрасно рву твои тряпки. Ты ведь помнишь, милая, не так ли?

Нелли рассердилась – еще как помнила. Она выпустила блузку из-под брюк, резво стянула ее через голову, не расстегивая мелких пуговиц, и швырнула в сторону. Под ней оказалась тонкая обтягивающая майка.

– Доволен?

– Нет. Дьявол, Нелли, что ты творишь? Ты специально от меня забаррикадировалась под всеми этими слоями одежды? – Он потянул за бретельку. – Да там еще белье кружевное! Нелли!

Нелли вспылила.