Запрет на любовь. Книга 2. Второе дыхание

– Да, – наконец согласился он. – Может, и так. В смысле, с какой-то точки зрения ты, наверное, права. Ты имеешь право считать меня засранцем и злиться на то, что я не открыл замок, хотя и мог. Но, по правде говоря, в тот момент ты меня об этом и не просила, и… – Он отвернулся и покачал головой, но потом опять прямо посмотрел ей в глаза. – А теперь попробуй взглянуть на все это с моей точки зрения. Я ведь искал какого-нибудь способа остаться рядом с тобой. Если бы я расстегнул наручники, мне бы ничего не оставалось, как уйти. А я, наверное, надеялся, что ты… ну, не знаю… привыкнешь ко мне? Я ведь уже был совсем рядом. И надежно к тебе пристегнут. И подумал, что, если это продлится подольше, ты успеешь ко мне… привязаться. Черт! Я вообще не знаю, о чем я тогда думал, Алисса. Я знал только, что с ума по тебе схожу. И что только что закончилась самая лучшая ночь во всей моей жизни, а у тебя после нее остались одни сожаления.

Алисса не знала, что на это ответить, и потому решила промолчать. Ей вдруг стало трудно выдерживать взгляд Сэма, и она опустила глаза в карту. В то ужасное утро она была совершенно уверена, что он разболтает о том, чем они с ней занимались, всем своим друзьям и сослуживцам – людям, с которыми ей потом придется работать. И еще она боялась. Боялась многого: того, что они с Сэмом станут слишком близки. И того, что он решит, будто она в него влюбилась. И того, что она действительно в него влюбится.

Она до сих пор всего этого боялась.

Сэм откашлялся, но все равно его голос был больше похож на шепот:

– Я, наверное, надеялся, что потом, когда пройдет похмелье и ты… успокоишься, то поймешь, что я не так уж плох. В смысле, я ведь тебе вроде нравился вечером и ночью тоже, и мне не хотелось думать, что все дело только в алкоголе. Я и сейчас так не думаю.

Алисса все еще не могла взглянуть на него, поэтому делала вид, что внимательно изучает карту.

– Правильно, что не думаешь, – призналась она. – Дело совсем не в алкоголе. По-моему, я ясно дала тебе это понять, в Казбекистане.

Полгода спустя, когда она сама пришла к нему в комнату.

Сэм молчал и внимательно смотрел на нее, а Алисса искала на карте Бенева-Роуд.

– Вот она, и вот лютеранская церковь.

Сэм тоже склонился над картой и почти коснулся Алиссы щекой.

– Да, это удачное место, – кивнул он, – как раз посередине между ее старым домом и новым.

– Да. – Алисса поставила на карте галочку и наконец решилась поднять на него глаза. – А ты не хочешь извиниться?

– Нет, – пожал плечами Сэм и стал на секунду похож на прежнего самоуверенного Старретта: – Почему я должен извиняться, если делал то, что мне казалось правильным? Это тебе надо извиниться передо мной.

– Что? Ну, конечно! – засмеялась Алисса.

– Я серьезно. Ночью ты трахаешь меня так, будто я последний мужчина на свете, доводишь до того, что я уже начинаю сочинять стишки и рифмую «любовь» и «кровь», а утром просыпаешься и обращаешься со мной, как с дерьмом на палочке. Между прочим, мои раны до сих пор не затянулись. – Он ткнул пальцем в карту. – А вот баптистская церковь.

Алисса поставила еще одну галочку.

– Как же ты мучился той ночью! Бедный мальчик!

– Нет, я мучился весь следующий день и еще много-много дней, после того как понял, что ты меня нисколько не любишь. Ты просто использовала меня для секса. Мне было очень хреново.

– Яркий пример намеренного искажения истории! – разозлилась Алисса и бросила карандаш. – А разве ты не использовал меня, Старретт? Или ты забыл, как специально напоил меня? Ты меня не просто использовал, а использовал с циничным расчетом.

– Нет, – возразил он. – Ничего подобного. Я напоил тебя не для того, чтобы потом трахнуть. Я напоил тебя, потому что ты была вся на нервах и я хотел помочь тебе расслабиться.

– А потом воспользовался моим неадекватным состоянием.

– Согласен. Но, когда ты в «неадекватном состоянии», – передразнил ее Сэм, – тебе довольно трудно сопротивляться. Я что, должен был сказать: «Нет, нет. Не трогай меня! Только не это!», когда ты разделась и уселась на меня верхом?

Алисса чувствовала, как пылают щеки. Неужели она действительно это сделала? Она помнит только, как… О, господи! Вся ночь вспоминается, словно в тумане.

– Алисса, я ведь живой человек, – продолжал Сэм. – И, кстати, могу тебя поздравить – ты тоже. Той ночью ты это доказала. И, между прочим, в этом нет ничего ужасного.

– Ты не понимаешь. Ты ведь не женщина – к тому же темнокожая, – которая пытается чего-то добиться в мире, где правят белые мужчины, – тихо сказала Алисса.

– Я не понимаю, при чем здесь это, – также тихо возразил Сэм. – И уж во всяком случае ты должна бы радоваться тому, что рядом есть кто-то, кто тебя любит.

«Любит». Опять он произносит это слово.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросила Алисса. Сэм усмехнулся:

– Не знаю, но почему-то мне кажется, что ты мне сейчас об этом расскажешь.