Запрет на тебя

– Что за шабаш ты тут, мать твою, устроила?

– Тебя призываю, – улыбается она. – Как демона.

– Призвала? Сейчас жалеть будешь!

Только шагаю к кругу, Марина подрывается на ноги и, перескакивая свечи, уходит в сторону. И… Я снова теряюсь, как баран в стаде овец.

В кожаном корсете и БДСМ-портупее я ее и представить не смел. А она, блядь, взяла и вырядилась! Точно смерти моей добивается. Стискиваю челюсти, натужно тяну носом воздух и, шагая дальше, на ходу срываю с кованой кроватной спинки какой-то черный, достаточно широкий ремень.

– Знаешь, что такое БДСМ, Марин? – интересуюсь приглушенно, будто между делом.

Она, отступая, нервно отводит взгляд. Пережатая кожей грудь с открытыми торчащими сосками бурно вздымается. Ноги явно теряют твердость, заплетаются так, что она едва не падает. Поддеваю пальцами одну из черных подвязок на набедренной части портупеи, дергаю на себя и накидываю на шею ремень. Ловко затягиваю и защелкиваю пряжку.

– Ты… – выдыхает ведьма в замешательстве. Сглатывая, суматошно исследует мое лицо. А я – ее тело. Демона хотела? Получай. – Читала немного, Дань…

– Боишься?

– Не знаю… А ты… Тебе нравится БДСМ, да? – пищит, едва ли не на грани обморока.

Но не сопротивляется.

Маринка моя… Что бы я с ней не делал, она никогда серьезно не брыкается. Покорность – одна из черт, которые она проявляет только во время близости.

– Балуюсь иногда. Не больше, – выдаю будто лениво и тяну ремень вниз, вынуждая ее опуститься передо мной на колени.

Достаю из кармана телефон. Снимаю блок и ловлю Маринку в фокус.

– Что ты творишь?

– Фоточку на соточку, – ухмыляюсь я.

– Э-э-э… Я не хочу, Дань.

– Поздно. Щелкаю.

– А теперь… Теперь что делать? – спрашивает, когда отбрасываю трубу.

– Коротать ночь, ведьма… – сдергиваю штаны до колен. Сжимаю член ладонью. Шагаю ближе и, расставляя пошире ноги, замираю. – Сосать будешь, пока не рассветет.

28

С тобой исключается.

© Даниил Шатохин

Самая темная ночь перед рассветом. Это и дураку известно. Я тоже в голове держу, когда буря внезапно стихает, а тьма вокруг сгущается. Только свечи продолжают пылать. Тянутся ввысь яркими оранжевыми языками, освещают пространство и вместе с тем сдаются теням. Вступают с ними в сговор. Сводят с ума.

Перехватывая ремень, наматываю его на кулак, чтобы притянуть голову своей ведьмы к члену.

– Марина… – рычу ее имя. – Твою ж мать, Марина… – стискивая член, стучу им ей по губам. – Блядь… Блядь… Блядь, как я себе с тобой завидую… – вырывается неосознанно.

Какая-то бешеная волна это тупое признание из меня выталкивает. Выбивает вместе с дыханием. И после этого в груди так дико горячо и так странно щекотно становится, невозможно не поморщиться.

Маринка выкатывает язычок, как я ее учил, и позволяет мне вдоволь наиграться. Луплю по нему хуем и луплю, будто ума только на это и хватает. Когда я последний раз такой херней страдал?

Не могу остановиться, пока она не перехватывает член своей рукой и не всасывает головку в рот. Нежно, со вкусом, с упоением это делает. Прикрывая глаза и постанывая от собственного удовольствия.

Член едва ей в рот проходит, а она кайфует. Кружит язычком по головке, вокруг нее. И снова всасывает. Со смачным причмокиванием выпускает. Уретру, из которой выскальзывает капля предэякулята, стегает капитально быстро. А потом вновь засасывает, слюняво и ласково облизывает. Я уже фантазирую, как кончать ей в рот буду, когда Маринка вдруг лишает мой член тепла.

– Дань… – выдает отрывисто, умудряясь смотреть мне в глаза. – Пять Г: жесткий секс.

И, казалось бы, все… Бомба активирована.

Но в этот раз что-то не срабатывает. Точнее, срабатывает не так, как должно.

Сморгнув набежавшую вдруг пелену, резко заталкиваю Маринке по самое горло. Она, естественно, тут же давится. Упирается ладонями мне в бедра, отчаянно отталкивает. Слезы градом, натужные хрипы и рвотные позывы, конвульсивная дрожь по всему телу – все это максимально пугающе ощущается, знаю. А я еще и ремень подтягиваю. Держу и держу, пока красивое лицо Чаруши не приобретает бордовый оттенок. Только тогда отпускаю.

Маринка рывком втягивает воздух и моментально закашливается. Хватаясь за шею, втягивает кислород уже осторожнее.

– Чё такое, Марин? Не нравится? – рявкаю для самого себя неожиданно. Злость внутри, будто лава, кипит. – А это только начало! Жесткий секс, блядь! Ты, мать твою, собираешься мозг включать?!

Помимо ярости какое-то запредельно сильное чувство душит. И не то чтобы я не пытался его разгадать... Просто сделать это неспособен.

Что за хрень?

– Но ведь тебе такое нравится, правда? – спрашивает Маринка, едва только ей удается вдохнуть достаточное количество воздуха. – С другими ты делаешь вещи и похуже!

Я щурюсь. Очень зло щурюсь.

– Не слишком ли много ты обо мне знаешь?

– Ты будешь удивлен… – сычит кобра многозначительно.

– Забыл, что у тебя на всю нашу банду всегда имеется нехилый компромат.

– Я просто внимательная, организованная и о-о-очень целеустремленная.