Запрет на тебя

Не могу, блядь, не спросить. Свирепо тяну запах ведьмы и достигаю той точки, когда уже готов сдернуть штаны и тупо дрочить. Перед ней.

– Какой шлюхи? – бесит непониманием явно намеренно.

– Из ролика.

– Нет, – цедит, прицокивая языком.

– Врешь!

– Ты придурок… Мне просто было интересно посмотреть!

– И что именно тебя там так интересовало? Член? Могу показать вживую.

Сам, мать вашу, не верю, что предложил нечто подобное Чарушиной.

Благо она соглашаться не собирается.

– Больной, что ли?! – задыхается возмущениями. – Хуже, чем я думала!

– Хуже, – подтверждаю я. Натужно тяну кислород. Глядя на кобру, облизываюсь. И выдаю: – Покажи мне что-то сама.

Маринка дергается. И так получается, что я почти наваливаюсь на нее сверху.

Стону, пока в теле закорачивает и перебивает нервные контакты.

Сука, с ведьмой я почти инвалид.

– Ничего я тебе показывать не буду… Отвали от меня, извращенец… Бухой придурок… Отвали, сказала!

– Не ори ты, – цежу ей в шею. Кусаю. Зализываю. – Вот так твою киску. Вот так, – еще раз бью языком и всасываю. – Жестко, Бэмби. От этого будешь орать.

Она вздрагивает, будто высоковольтный провод к ней приставил.

– Буду орать… Буду, маньяк… Если ты не уберешься, я весь дом разбужу!!! Слышишь?! Даня, блин… Даня… – на последнем выдохе вместо ее обычной злости улавливаю какой-то страх.

И меня будто ледяной водой окатывает. Отталкиваясь, нахожу взглядом ее глаза. Они блестят. Губы дрожат. Пока Маринка их не закусывает зубами.

– Пошел вон, сказала…

4

И эти глаза… Я подыхаю.

© Даниил Шатохин

– Данька, сейчас же оставь телефон, – мягко ругается мама Таня. Загнав пальцы в торчащие дикарем на моей макушке волосы, треплет их и смеется. – Поешь нормально, голова пройдет.

Сглатываю собравшуюся во рту слюну и впервые за утро осмеливаюсь посмотреть ей в глаза. Зачатки совести тут же активизируются и разрастаются до чего-то вполне полноценного и весьма ощутимого. Чувство вины рубит, как обух топора. Прямо по башке. А оттуда уже расходится по всему телу. За грудиной заламывает, дыхалку плющит.

Тяну кислород и улыбаюсь.

– Спасибо, мам Тань. Обожаю вас и ваш бульон от похмелья.

– Я знаю, – отзывается почти нараспев. – Все вы по нему периодически фанатеете, – опуская тарелку перед опухшим с перепоя Жорой, снова смеется.

Картина маслом. Не могу не заржать, уже вполне искренне. Делаю снимок, этот гигантский бобер даже не отдупляется.

– Телефон, – трясет мама Таня пальцем.

Развожу извиняюще руками и прячу, наконец, трубу в карман штанов. На самом деле копался в гаджете чисто показательно. Тупо гонял сенсор, не решаясь встречаться с кем-то из Чарушиных взглядами.

С Маринкой особенно.

Горлянку сдавливает, пока прохожу следующий этап – взгляд бати Чаруша принимаю. Коротко откашливаюсь, в то время как рожу жаром окатывает. Смотрит батя, как обычно. Ничего не подозревает, конечно. Только в моем мозгу ядовитыми кадрами запрещенка фигачит.

Маринка… Ее взгляд, вздохи, дрожь, просыпающееся сладострастие и бурлящая внутри нее страсть.

Невинная кобра. Порочная ведьма. Чаруша, блядь.

Тяжело принимать то, что вчера я был готов нарушить ее святость.

Хорошо, что Чару занимает обхаживающая его Лизка. У него, очевидно, голова не болит. Блинчинки, блядь, жрет. Любимая навертела. Все, как обычно, короче.

Итак… Итак… Этого не избежать.

Планомерно вдыхаю, медленно выдыхаю. Прохожусь взглядом по шепчущимся в углу стола сестрам-близняшкам. Почти на перемотке пролетаю.

Снова полный разворот легких. Раздуваю, как паруса. Набираю кислорода по максимуму.

Ступор всех функций на пике.

Упираюсь взглядом в Маринку. Она жарко и густо краснеет. Палевно так, просто пиздец. Но я, блядь, уже не могу переключить фокус внимания на кого-то другого. Пялюсь на нее, ощущая, как в моем законсервированном теле резко шкалит температура.

Пульсация по всем стратегическим точкам. Вибрирующие толчки по ребрам. Пожар в паху. Феноменальный выкат члена.

Вызывайте экспертов Гиннеса. У меня, мать вашу, национальный рекорд.

Нет, блядь, лучше Красный Крест. До публичной коронации не доживу.

– Всем приятного аппетита, – разрезает помутневшее для меня пространство голос мамы Тани.

Вздрагиваю. Резко отрываю от кобры взгляд. Заторможенно моргая, прослеживаю, как Чарушина с невесткой, закончив сервировку, садятся за стол.

Кажется, что все как всегда. Ничего необычного. Но для меня лично завтрак проходит в тисках тотального напряжения.

Допиваю свой бульон. Закидываюсь парой гренок. Ворую у Чары три блина, у Анж и Ники – по панкейку, у Лизки – кусок омлета. Только в тарелку кобры сегодня не лезу. Боюсь, когда она начнет шипеть, а она в такие моменты всегда психует, реакция моя будет непредсказуемой.

Планирую убраться домой сразу после завтрака. Так и делаю, клянусь. Прощаюсь с Чарушиными, подхватываю ключ от тачки, выхожу на террасу и… стремительно торможу. Юзом, блядь.

Маринка качается в гамаке и с чертовой улыбочкой пялится в телефон.

Ведьма же… Иду к ней.

– Поздравления разбираешь? – задвигаю нейтральный вопрос.

Кобра вскидывает на меня взгляд и тупо ни за что жалит:

– Не твое дело.